Просто пялиться в потолок было тоскливо. Я решила прогуляться до туалета, а потом завернуть на кухню и выпить чаю. Все равно делать нечего.

Чтобы стало хоть немного полегче, заткнула уши, убрав пальцы только для включения в коридоре света... Лампочка с громким треском лопается и все вновь погружается во тьму. Вкупе с Лунной сонатой это произвело... оглушительное впечатление. Как обухом топора по темечку и лезвием по сердцу. Скоро мне придется таскать бабушкины капли!

Странно... когда я проходила через открытую нараспашку дверь, это чувство не покидало меня. Обычно старушка только чуть-чуть приоткрывала ее. Но я выбросила это из головы, как несущественное.

Зря.

Поняла я это после, и зареклась с тех пор не обращать внимание на все мелочи, выбивающиеся из понятия обычный. Буду обращать, еще как. Хватит испытаний моему бедному сердцу! Немрин бегал вокруг стола, а я нагло пользовалась ситуацией и командовала, где находится чай и лечебные конфеты. Обычно я никогда не наглею, но это особый случай... Парень не смел возражать. Чувствовал свою вину...

А произошло следующее.

Я вышла в коридор, не заподозрив ничего плохого в раскрытой двери. Зашагала дальше, кляня лампочку на все лады. Тапочки из-за нее были не найдены, и пришлось шагать босиком по бетонному полу. Радость та еще, бетон был обжигающе холоден, словно самый настоящий лед. А еще грязный, весь в песке - ночью натопали. На каком-то там шаге в наступила в лужу растаявшего снега. Брызги поднялись до колен. Сосчитала сквозь зубы до десяти, два раза начиная заново - бабушкин вой сбивал со счета. Досчитала. Вытащила ногу, которая уже как-то подпривыкла к водичке, пошла дальше... Только шла недолго.

В общем, наш дом - немецкий. Как, впрочем, почти все в нашем поселке. А во времена, когда они строились, туалеты были не так распространены, как сейчас. Так что такой замечательной вещи, особенно в зимний период, в домах не предусматривали. Удобства во дворе. Комнат в нашем доме мало, всего шесть. Все заняты: одна Толи с Лежиком, самая маленькая - моя, другая бабушкина, еще одна родительская, самая большая - это наша гордость, зал, чуть уступающая залу - кухня с огромным круглым столом, кладовка. И широкий, чуть ли не как моя комната, коридор. Как понятно, комнаты для туалета не нашлось, но великий придумщик по имени мама предложила отгородить от коридора кусочек пространства и обустроить там туалет. Ее дружно поддержали и папа начал стройку... Через месяц, к радости всех нас, комнатка уединения была готова. Вот только великие работнички что-то напутали в расчетах, передвинули дверь немного не туда, добавили решающие пятнадцать сантиметров опять же не туда... В итоге получилось, что коридор стал П-образный: широкий до расположенного, каким-то макаром, в середине туалета и узкий, в сорок сантиметров, рядом с комнаткой, а дальше опять нормальный. Бабушке приходится проходить в него боком - уж очень, хм, добрая у нее фигура.

Итак, я подошла к этому проему. В темноте. И чтобы не напороться на угол, прислонилась спиной к стенке, так и шла дальше. Дверь в туалет пробили неудобно, рядом с дверью в котельную тире плантации. И за это на короткое время я хотела папу стукнуть чем-нибудь тяжелым.

Я продолжала идти, прижимаясь спиной к стене. Смотрела вперед. И когда почти прошла узкое месте, заметила впереди что-то... белое. Бабуля завывала. Белое приближалось. И оно... светилось? Сердце испуганно замерло. Это самое белое имело контуры человеческого тела, но не было похоже на фигуру бабушки. Да и не могла она это быть... как никто из домашних. Слишком... высокое.

В голове стремительно проносились мысли, но проносились они так быстро, что я никак не смогла ухватить их за хвост. Кроме одной. Логическая цепочка полусонного мозга: вой, белая фигура, давний рассказ мамы о потусторонних силах. И логичный вывод.

При... приведе-е-ение??

И тут происходит несколько вещей. Я с громким плюхом наступаю на очередную лужу. Белое медленно разворачивается... такой ужасной рожи я никогда не видела. Она больше всего была похожа на маску из фильма Крик: такие же черные провалы глазниц, щель рта, вытянутая как будто в крике, и белое, до зелены, лицо.

Естественно, я поступила как любой нормальный человек, увидевший подобное - заорала так, что у самой в ушах зазвенело, и даже переплюнула по громкости бабушкин вой. Приведение перестало светиться и как прыгнуло ко мне. Я молниеносно схватила с груди крестик и выставила его перед собой, зажмурившись...

– Соня, это я, успокойся!
– воскликнуло оно... подозрительно знакомым голосом. Разлепила один глаз, чтобы убедиться... Это и правда был Немрин, собственной золотоволосой персоной.

– Ты?!!
– выдохнула, остро жалея, что рядом нет ничего, чем можно его стукнуть.

– О-о-о... Милок... Вну-у-ученька...

Мы с ним синхронно обернулись. К нам медленно шла бабуля. Все было при ней: и белый сав... белая ночнушка, зеленая лейка, которую она так и не выпустила, всклоченные после сна волосы - а зачем ей причесываться, если все равно никто из домашних так рано не встает?
– и подвывающий замогильный голос, еще не отошедший от пения. Даже меня ее вид пробрал. А парень... нет, он не стал орать, он только тихо охнул и застыл столбом, вперив невидящий взгляд в бабулю...