Шрифт:
– Ладно, успокойся, - примирительно сказал Василий.
– Может, ты действительно прав, хотя все сочинил. Импровизация получилась на редкость удачной.
– Мерси. Комплимент необыкновенно тонкий. Еще парочка таких же, и я тебя выставлю за дверь. Поэтому давай прекратим: нашу беееду и немного соснем. Может, к утру ты станешь соображать чуточку бодрее.
Михаил разделся и залез под одеяло. Василий снял пиджак и, укрывшись пледом, разместился в кресле.
– Спокойной ночи, - проговорил Михаил.
– И пусть тебе приснится страшный сон о том, как тебя разводят с достойной и любящей тебя женщиной.
Василий долго не мог устроиться удобно, хотя кресло было просторным и мягким. Наконец он повернулся на бок, положил голову на подлокотник и стал засыпать.
…Он стоял перед “Фемидой” один и не мигая смотрел на завораживающую пляску многочисленных сигнальных огней.
В ушах его еще звучали заключительные слова непонятной речи защитника. Тот взывал к электронно-вычислительной машине и настойчиво просил о чем-то неведомом. Каждое слово его, взятое отдельно, было понятным и ясным. Но слова эти, составленные в: витиеватые фразы, таинственным образом утрачивали смысл и проскакивали мимо сознания, не оставляя заметного следа.
– Повторите кратко основную причину развода, - раздраженно приказала машина.
– На нее нельзя полагаться, и она может подвести…
– Может, может, - неожиданно прервала его машина визгливым голосом.
– Она не может, она должна подводить систематически. В этом суть генетической защиты популяции.
“Откуда машина про это знает, - подумал он.
– Я же ей ничего не говорил”.
И вдруг он с ужасом догадался, что “Фемида” - это и есть та самая машина, которой распоряжается неведомый Сережа и которая подключена к пульту управления в комнате Михаила.
Он понял, что обречен, и опустил голову.
– Считаете ли вы брак в принципе неприемлемым?
– спросила машина.
– Нет, отчего же, - пролепетал он.
– Если жена…
– Считаете ли вы неприемлемыми любые отношения с женщиной?
– загрохотала “Фемида”.
– Нет, отчего же. Если женщина…
– Все ясно, - пророкотал мощный динамик.
– Ввод информации закончен. Сейчас все блоки машины будут изолированы на две тысячных доли секунды от притока новой информации и возможного давления со стороны других электронных устройств. Это обеспечит вынесение объективного и справедливого решения.
Две тысячных доли секунды тянулись необыкновенно долго.
Сперва он заметил, как один за другим стали гаснуть огоньки, потом машина на мгновение застыла в неподвижности и вдруг мелко задрожала от усиленной внутренней работы. Потом она облегченно застыла, и огоньки вновь засверкали на ее панели.
– Суд оглашает справедливое и окончательное решение, не подлежащее обжалованию и опротестовыванию. Внимание! Суд оглашает решение.
Последовала короткая торжественная пауза, и затем, четко разделяя слова, “Фемида” провозгласила: - Развод бесполезен. Претензии истца необоснованны и вредны.
Он хотел возразить, но понял, что это ничего не изменит.
Тогда он демонстративно сел прямо на пол, показывая свое несогласие с мнением электронного судьи. “Фемида” на мгновение замешкалась. Через многочисленные щели было видно, как в ее недрах проскакивали искры, и неожиданно машина шипящим извиняющимся шепотом стала объяснять причину своего решения.
– Борьба со способностью женщин ошибаться во имя сохранения популяции невозможна. А уход от женщины ошибочен. Ошибочность же в ликвидации ошибки может привести к безошибочности, что само по себе содержит ошибку, которая, в свою очередь, недопустима из-за безошибочного воздействия на ошибоч…
Она что-то бормотала совершенно невразумительное, а искры в ее чреве полыхали сплошным огнем. И вдруг машина спокойным голосом Михаила потребовала: - Вставай, вставай, вставай…
Он открыл глаза и увидел Михаила. Тот тряс его за плечо и улыбался.
– Вставай. Там за тобой Татьяна пришла.
МИХАИЛ ГРЕШНОВ НАДЕЖДА
Увлекательная работа - придумывать географические названия: Мыс Рассвета, Озеро Солнечных Бликов… Мы только и делали, что придумывали, придумывали. Не только мы - Северная станция тоже. Вся планета была в распоряжении землян - в нашем распоряжении.
– Ребята!
– кричала с энтузиазмом Майя Забелина.
– Холмы Ожидания - хорошо?
– Река Раздумий?
– Ущелье Молчания?…
– Хорошо, - говорили мы. Подхваливали сами себя: работа нам нравилась, планета нравилась. Нравились наши молодость и находчивость. Давали названия даже оврагам: Тенистый, Задумчивый.
Геннадий Фаготин, начальник станции и нашей картографической группы, осаживал нас: - Как бы не выдохнуться…
– Старик, - отвечали ему, - на что голова на плечах?…