А полминуты спустя меня за правое плечо несильно дернуло.

Звук на удивление слабый был. Не нормальный винтовочный «бух», а приглушенное такое «паф-ф». Если бы вспышку в угловом окне на той стороне улицы не засек, может, и сообразил бы не сразу.

Подхватил со стула «бергманн», вскинул и влепил в это оконце очередь, щедро, на полрожка, щепки от подоконника так и брызнули. И только когда спуск отпустил, чувствую — больно!

Тут дверь в спальню распахнулась, и в нее, что в твой кошмарный сон, ввалился Михеев, уже с какой-то пузатой бутылкой в лапе.

— Шо стряслось, командир?

— Да так, ничего особенного. Снайпер меня подстрелил.

Стаська, что на кровати в покрывало куталась, странный какой-то звук издала. Михеев на нее оглянулся коротко — и снова на меня. Похоже, не удивился он нисколечки — а что, дело житейское. Вот ранение у командира — это другое, из-за него последствия могут проистечь самые разнообразные.

Над соседним кварталом как раз осветительную подвесили. Я глаза скосил — ну да, на плече, ближе к шее, аккуратная дырочка и вокруг нее рубашка влажно отблескивает.

Странно… на такой дистанции — меньше сотни метров, — меня винтовочная пуля три раза должна была насквозь прошить. Или, если б дум-дум попался, все плечо к свиньям собачьим разворотить!

— Михалыч, — я повернулся к нему спиной, — глянь, выходное имеется?

— Не, — мехвод, похоже, не меньше меня удивился.

Что за хрень, думаю, не из пистолета же по мне пальнули? Да и то… отверстие от пули совсем уж какое-то маленькое, даже на обычные русские «три линии» не тянет.

Попробовал руку поднять, прочувствовать хоть примерно, где эта зараза во мне засела — и тут меня так замечательно скрутило… только и сумел, что через стиснутые зубы: — scheisse! — выдохнуть.

Доплелся кое-как до кровати, сел…

— Михалыч, — не разжимая зубов, прошипел я, — давай этого… змея…

— Не надо!

Алексей едва успел к дверям развернуться — замер и на Стаську с удивлением уставился.

— Не надо этого коновала звать. Сама все сделаю. — Я даже улыбнуться сумел.

— Ты что, все это время диплом докторский за подкладкой таскала?

— Не твое дело!

Сказала — как люк захлопнула. Я так и остался сидеть опешивший, а она спокойно к Михееву развернулась и командовать начала.

— Мне потребуются: бинты, горячая вода, свеча…

— …скальпель, спирт, спирт, огурец! — закончил я. — Стаська, не дури!

Как она на меня посмотрела!

Секунды три я этот взгляд выдерживал, не больше. Сдался.

— Стась… ты серьезно?

— Да.

— Ясно. Значит так. Михеич, ты без подмоги этот шкаф, — кивнул на хоромину у стены, — сдвинуть сможешь?

— Попробую…

— Пробовать не надо, лучше Севшина позови. Задвинете его к окну… подоконник в комнату не выступает, так что станет заподлицо. Потом… как у нас с водой?

— Хреново. Совсем.

— Тогда… чего у тебя там в бутылке?

— Ром… прости, командир, сразу не сообразил… на, глотни.

Взялся здоровой рукой, присосался к горлышку, сделал глоток… и глаза у меня, как у рака, на стебельках чуть наружу не полезли. Ну ни хрена ж себе до чего штука забористая!

— Шо, здорово? Это я бар хозяина раскурочил.

— Не слабо, — кивнул я и осторожно опустил бутыль на пол. — Сгодится… для дезинфекции.

Алексей только вздохнул тоскливо.

— Еще чего?

— Аптечку нашу. И одолжи у грязедавов пару таблеток для костра.

— Сделаю, командир. — Утопал.

— И чем же, — поинтересовался я у Стаськи, — вы, господин оберштабсарцт, [25] меня оперировать собрались?

А она уверенно, словно всю жизнь в этой спальне провела, села на край кровати, наклонилась к тумбочке, открыла ее, пошарила внутри — секунд тридцать, не больше, — и достала оттуда какую-то кожаную фигню, размером с книгу, на «молнии». Вжик — фигня надвое раскрылась, гляжу, а в ней всякие пилочки, щипчики, пинцетики общим числом «до хрена». Маникюрный набор.

— Слушай, — удивился я, — ты что, знала, что он там будет?

— Конечно.

Лезть в глубь раны прежде, чем морфин подействует, я Стаське не позволил. Смысл? Пуля уже во мне сидит и за лишних пять минут никуда не денется.

Разрешил только снаружи обработать. Благо, в аптечке нашей панцерной и антисептик имелся и даже тампоны готовые.

Стянул кое-как рубашку. Майку вообще поначалу распороть думал, но пожалел — она у меня старого еще образца, с орлом на всю грудь. Пошипел, попыхтел и со Стаськиной подмогой содрал.