– Конечно. Что она себе напридумывала?

– Ничего хорошего она не придумала. Говорит, что никому не нужна, что хочет умереть.

– Алёна, ты чего?

– Я хочу умереть, - смотрела я в одну точку, как зомби, и повторяла одно и тоже.

– Алёна, не позволю я тебе умереть.

– Я хочу умереть.

– Её надо психиатру показать.

– Я хочу умереть.

– Дело плохо.

– Я хочу умереть.

Глава 7

(Алёна)

Меня привезли в больницу, где работают Громов и моя любимая мамуля. Пока мне делали снимок, Влад нарезал круги по кабинету и грыз ногти.

– Ну что? – спросил Ламанский, когда я с Громовым зашла в кабинет.

– Влад, побудь с ней, пока я буду осматривать снимки. Завтра результат будет ясен.

– Хорошо, дядя. Мне с ней надо пожить один день?

– Да, Влад, присмотри за ней.

– Семён Николаевич, маме ничего не говорите, - сказала я, глядя ему в глаза умоляющим взглядом.

– Хорошо, Алён. Но если надо будет делать операцию, то придётся всё рассказать.

– Не придётся.

– Как ты собираешься это утаить от мамы?

– У неё послезавтра День рождения. Я сделаю ей подарок.

– Какой? Непослушная дочь сляжет в больницу? Прекрасный подарок получится. Я был бы в восторге, если бы Влад слёг в больницу с серьёзным заболеванием.

– Я послушная. Я ей подарю путёвку на Барбадос. Она давно мечтала туда отправиться.

– Алён, как же я завидую твоей маме. Дочь не хочет её огорчать, а для этого столько всего делает. А мой оболтус на колёсах сидит и постоянно со мной скандалит. Иногда закопать заживо его хочется.

– Я даю на это письменное согласие.

– Я тоже тебя люблю, солнышко.

У Семёна Николаевича челюсть отвисла от услышанного.

– Я что-то не понял… Вы встречаетесь?

– Нет. Он ко мне пристал, аж бесит.

– Влад, объясни. Я ничего не понял.

– Дядя, помнишь, Ангелина Викторовна показала мне фотографию Алёнки?

– Ну? – сказал Семён Николаевич, не понимая, что здесь происходит.

– Я тогда в неё влюбился.

– Влад, если ты сейчас же не замолкнешь, то я тебе врежу. Что ты мелешь? Ты любишь только себя и колёса.

– Зай, почему ты мне не веришь? Я тебя люблю.

– Влад, в этих словах заключается вся человеческая ложь. Ты мне врёшь. Ты это понимаешь?

– Я не вру. Как мне тебе это доказать?

– У тебя ничего не выйдет.

По поводу того, что Влад меня чуть не убил со своими друзьями, я решила промолчать. Он же мне не простит этого. А Семён Николаевич посадит Ламанского под домашний арест и запретит работать в группе.

– Я не сдамся. Дядя, ты в курсе, что Алёна собралась слэклайнингом заниматься?

– Что?

– То. Не пытайтесь меня отговаривать. Я решила, что мне нужен экстрим.

– Стань трейсером, альпинисткой, сноубордисткой, - всё не унимался блондин.

– Не хочу, Влад. Я буду заниматься слэклайнингом.

– Что ж ты такая упёртая?

– Вся в маму.

– О, да! Ангелина Викторовна не такая упёртая.

– А у меня есть подозрения, что я не мамина дочь.

– А чья? Папина?

– Меня могли перепутать с кем-нибудь. Тем более, что у Димки Авдеева мама очень на меня была похожа. И я недавно видела девочку точно похожую на меня. Мне кажется, что всё это не совпадения, а подсказка судьбы.

– Алён, крыша совсем поехала? Как вас могли попутать? Вы в одном роддоме родились? – мы с Семёном Николаевичем посмотрели на Ламанского.

– Олень, у нас в городе один роддом, - вежливо сказал Громов Владу.

– Да?

– Ага.

– Ну, всё равно.

– Мы родились с ним в один день. Только он старше меня на три часа.

– О как! Тогда вас действительно могли попутать, - немного подумав, всё-таки решил согласиться со мной Влад.

– Нет. Это бред. Я сейчас чушь сморозила.

– Да. Как можно девочку с мальчиком спутать?

– Алён, пойдём домой.

– Пойдём. Только руки не распускать.

Около подъезда я увидела Димку, выходящего из дома. Что ему здесь понадобилось?

– Дим, что ты тут делаешь?

– Я беспокоюсь. Пришёл в больницу, а мне сказали, что тебя уже выписали. Дома тебя нет. Я уже и не знаю, что мне думать. Где ты была?

– Спокойно. Дим, у меня подозревают опухоль головного мозга.

– Что? Спокойно? – всё. Кипиш обеспечен. Но это неважно. Главное, чтобы мама об этом не узнала. А так мне всё равно.