— Очень просто, — сказал он на грубом греческом. — Мы разберем корабли и с помощью мулов на повозках доставим их на берег.

— Но ведь для этого потребуется довольно много времени, — возразил кто-то.

Советник покачал головой:

— Конечно, время потребуется, но не очень много. Мы ведь достаточно далеко сможем проплыть по Нилу и его каналам, так что путь по суше составит всего Сто шестьдесят стадий — с учетом всех возможных отклонений.

По залу пронесся тихий недоверчивый ропот, но царица намеренно не обратила на него внимания. Уже уходя, она сказала мне:

— Твой слуга Салмо просит меня об отставке. Уладьте все это между собой, и на будущее — я не хотела бы, чтобы меня беспокоили по подобным пустякам. Лучше позаботься об императоре. Вот уже несколько дней его не видно.

— Хорошо, царица.

Антоний не стал возвращаться в свой Тимоний. После того как отпраздновали дни рождения обоих принцев, он вновь перебрался в старый царский дворец. В то время как Клеопатра делала все для спасения своего трона и династии, император только жаловался на неблагодарность своих друзей — да и всего мира.

Теперь, когда царица поручила мне присматривать за ним, мне стало интересно, каким видит он свое будущее.

Итак, я отправился в старый дворец Птолемея Авлета, у ворот которого стояли на страже верные преторианцы.

— Император приказал не беспокоить его!

— Скажи ему, что Олимп принес послание от царицы.

Император обедал и жестом пригласил меня принять

участие в его обильной трапезе. Все его общество составляли молчаливый Луцилий и личный раб Эрос — поговаривали, что он, возможно, был также его любовником.

От прежнего императора осталась лишь тень, Лицо его со следами пороков похоже было на обвисший мешок, на сдувшийся рыбий пузырь, глаза опухли и покраснели, жирно блестевший рот казался совсем маленьким, а двойной подбородок стал еще больше. Стол ломился от всевозможных яств, по которым жадно блуждал его мутный взгляд.

— Кое-что здесь я еще не попробовал: цесарку, зажаренную в меду, перепела, фаршированного финиками, и, может быть, еще грудку журавля в соленой корочке — я только что где-то ее видел…

Он взглянул на меня и мрачно засмеялся:

— Видишь, Олимп, что теперь для меня важно? Не то, где сейчас войска Октавия, и не то, кто меня предал и покинул и удастся ли заполучить новых союзников, — нет, ничто из этого меня больше не волнует.

Он опустошил свой серебряный кубок и протянул его Эросу, тот сразу же вновь его наполнил. Антоний громко икнул и снова выпил, затем взял со стола часть какой-то птицы и набил рот. Он вел себя как варвар, видимо, желая показать, как мало заботят его сейчас хорошие манеры. С набитым ртом, из которого иногда выпадали кусочки мяса, он продолжал:

— Все пропало, Олимп. После Акциума наше дело уже проиграно, но мне понадобилось некоторое время, чтобы понять это. Царица противится этому, я понимаю, она делает все, чтобы спасти себя, своих детей, свой трон и, может быть, даже меня, но все ее старания напрасны. Боги против нас, и нам некуда больше деться.

— Но ты мог бы еще бежать, император! Ведь у тебя остались преторианцы и еще несколько верных тебе легионов…

Он засмеялся и покачал головой.

— Надолго ли? Как только здесь появится Октавий, они перейдут на его сторону. Гай Октавий — это будущее, а я лишь прошлое.

Он снова жадно припал к кубку, так что вино потекло у него по подбородку.

— Осталось только распустить «Общество неподражаемых» и переименовать его в «Товарищество смерти». Теперь это будет более подходящим, не так ли?

Он так громко засмеялся своей идее, что подавился, закашлялся и, задыхаясь, стал жадно ловить воздух.

Да, подумал я с состраданием, ты действительно умирающий, ты сам себя приговорил. Удивительно, но немногие оставшиеся с ним друзья восприняли это переименование всерьез, и те, кто раньше назывались «неподражаемыми», теперь гордо именовали себя с мрачным юмором «товарищами по смерти».

Это вполне соответствовало нерешительному характеру Антония, ударявшемуся в мальчишество, вместо того чтобы искать выход из этой угрожающей ситуации.

Впрочем, замечу наперед, что и сложные, требующие много времени, денег и сил планы и приготовления царицы также ни к чему не привели и в конце концов все оказалось напрасным.

План с кораблями вначале удался. После долгих стараний они стояли в маленькой гавани Героонполе готовые к отплытию. Но тут появился шейх пустыни Малх, которого называли «царем набатеев». Его воины разграбили и подожгли флот — и это в благодарность за то, что когда-то царица заступилась за него и помешала Ироду пойти войной на набатеев.