Твой флот, царица, стоит нетронутый на озере Марсотида — мы можем отправиться в любой момент!:.

Клеопатра только улыбнулась и ничего не сказала, а Антоний воскликнул, хлопнув себя по ногам:

— И как мы раньше не додумались! Конечно, юг! Юг свободен, и между Мемфисом и Сиеной стоят два моих легиона! Мы сможем переждать там, собрать новое войско, построить корабли…

— Нет.

Она сказала это совсем спокойно, не повышая голоса.

Антоний посмотрел на нее с изумлением.

— Нет? Что это значит? Почему нет? Разве есть другие возможности?

— Разумеется! Мы могли бы договориться с Октавием… Но теперь о твоем предложении, Гиппо. Я не хотела пока говорить, поэтому ты не мог знать, но недавно пришло известие, что трон занял не твой бывший пациент Акинидад, а его мать Амани-Рена. Она ненавидит меня и всех египтян, и вся ее жизнь нацелена на то, чтобы часть за частью заполучить все земли к северу от второго катаракта. Даже если бы ты спас ее сына от смерти, она не отказалась бы от своих стремлений. Стоит мне появиться там, и она сразу прикажет бросить меня в темницу, чтобы потом за приличное вознаграждение выдать римлянам. Благодарю тебя за совет, дорогой Гиппо, но теперь ты понимаешь, что я скорее договорюсь с Октавием, чем с этой мстительной царицей негров.

— Мстительная царица негров! — весело воскликнул Антоний и пьяно засмеялся. — Клянусь Гераклом, хорошо сказано. Но не жди слишком многого от Октавия, моя дорогая. Он объявил тебе войну и доведет ее до конца.

Император оказался прав. Все попытки вступить в переговоры с Октавием окончились ничем. Перед народом и сенатом Рима он объявил царице войну и хотел выиграть ее, чтобы отпраздновать победу над Египтом и одновременно — хотя об этом и не говорилось прямо — уничтожить Марка Антония. Очевидно, он хотел сделать это лично, потому что ничего не ответил на предложение императора, которое тот сделал совершенно серьезно и при свидетелях. Он готов был убить себя, если Октавий пообещает сохранить Клеопатре жизнь и трон.

Октавий не ответил на это, потому что хотел уничтожить Клеопатру и убить Антония, которого объявил предателем. Тогда он смог бы вернуться в Рим победителем, который поверг к ногам сената богатый Египет, и стать полновластным правителем Римской империи — все равно под каким титулом: может, диктатор, а может быть, даже царь?..

Сегодня мы знаем, что с первым Гай Октавий справился, а что касается второго, то из него вышел Август, который скромно настаивал на том, чтобы быть primus unter pares — первым среди равных.

Вскоре запыхавшиеся гонцы принесли ужасную весть о том, что Октавий вот-вот займет Каноб. Услышав об этом, Антоний преисполнился священного негодования и, собрав несколько верных ему когорт, устремился к Канобу. В этом городе Антоний когда-то устраивал всевозможные праздники и увеселения и теперь не мог смириться с тем, что там оказался враг.

Римляне как раз собирались устроить свой лагерь на ипподроме городка, когда Антоний налетел, подобно Орку, так что они от неожиданности обратились в бегство.

Я присутствовал, когда Антоний, не успев еще снять доспехи, ворвался во дворец, на глазах у всех обнял Клеопатру и сообщил ей о своем геройстве. Потом он представил ей нескольких солдат, которые особенно отличились в этом бою.

— Это вернейшие из верных! — похвалил он, и царица щедро их одарила.

На следующий день этих вернейших и след простыл, и стало ясно, что они сбежали в лагерь неприятеля, прихватив все свои сокровища.

В отчаянии император еще раз предложил Октавию встретиться в честном поединке. На этот раз ответ пришел, и он состоял только из одного предложения: «У тебя будет еще много возможностей покончить с жизнью».

В эти дни царица вызвала меня для беседы, в которой также приняли участие Шармион, Ирас и Мардион.

Лицо Клеопатры было очень бледным, в больших серых глазах застыла, нет, не страх и не отчаяние, а мрачная решимость идти своим, и только своим, путем — без Антония, и если будет нужно, то и без нас.

Об этом она и заговорила сразу же:

— Похоже, для царского двора лучшие дни миновали. Часть моих слуг уже улизнула, но меня это совершенно не волнует. Вы четверо верно служили мне, но вы еще и мои друзья, и мне было бы тяжело, если бы кто-то из вас исчез, не сказав ни слова. Тот из вас, кто хотел бы уйти, пусть скажет мне об этом — здесь и сейчас! Он или она получит щедрое вознаграждение и мои лучшие пожелания на будущее. Я вполне могла бы понять и простить это. Шармион?

Высокая, гордая и немногословная женщина только молча покачала головой и положила руку на плечо царицы.

— Ирас?

Моя подруга разразилась слезами и, упав на колени, прижалась к ногам Клеопатры.

— Нет-нет-нет! Никогда я не смогла бы покинуть тебя, моя божественная царица! Никогда!

Клеопатра улыбнулась:

— Хорошо, Ирас, хорошо… Встань же!.. Мардион?

Евнух только удивленно поднял брови.

— Меня удивляет, царица! Я всегда считал, что ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы не задавать подобных вопросов. Моя гробница закончена, и саркофаг стоит наготове. Мы вместе шли по этой жизни и — если ты позволишь — пойдем вместе и дальше.