— Ну не валяй дурака, Салмо! У тебя есть две возможности: или ты остаешься моим другом — тогда я внимательно отнесусь к любому твоему решению, или ты являешься только моим слугой и тогда должен выполнять мои приказания.

Он несколько раз вздохнул и произнес через силу:

— Ну хорошо, я твой друг и хотел бы, чтобы все было как раньше, до того, как ты принудил меня согласиться на эту проклятую должность служителя Гигиеи…

Мы торжественно обнялись и поклялись не оставлять друг друга в это ненадежное время.

В июне исчез Николай из Дамаска, учитель и воспитатель младших сыновей Клеопатры. Сначала нам было непонятно, что могло побудить к этому такого раболепного педанта.

У меня возникли кое-какие подозрения, но я не решался высказать их вслух. Мне вдруг вспомнилась одна сцена в Иерусалиме, когда мы были гостями Ирода и он замышлял, как бы погубить Клеопатру. После того как я сделал вид, что согласен с его планом убийства царицы, он стал необычайно внимателен к Николаю. Рука об руку прогуливались они по тенистым галереям и, казалось, вели оживленную беседу. Бородатый ученый сообщил, что царь очень интересовался греческой и «римской историей и был любознателен, как прилежный ученик.

Царица, всегда недоверчивая, если речь шла об Ироде, строго приказала Николаю передавать ей каждое его слово, однако, судя по всему, Ирод действительно решил воспользоваться случаем и пополнить свои знания по истории.

Но теперь у меня зародилось ужасное подозрение, что Ирод еще тогда предложил ученому перейти к нему на службу. Как я уже сказал, я ни с кем не делился своими подозрениями, но в июле, когда от одного бежавшего центуриона нам стало известно о неудачной попытке Алекса перейти в другую партию, мы узнали также, что Николаю предоставлена при дворе Ирода должность советника и историографа.

Когда император узнал о судьбе своего друга Алекса, он пожелал, чтобы всех предателей постигла такая же участь. Однако, к сожалению, судьба Алекса стала исключением — он просто пытался вести слишком большую игру. Всем остальным смена партии удалась прекрасно. Антоний готов был щедро наградить каждого, кто перешел бы на нашу сторону, но, к сожалению, не было ни одного случая, чтобы кто-то перешел к нам от Октавия.

Так мы сидели в Александрии, точно курицы в корзинке, и каждый смутно сознавал, что она откроется, лишь когда нас будет ожидать бойня.

Только Ирас, казалось, почти не волновало все это. Как-то вечером мы сидели на террасе моего дома и смотрели на исчезающее в сумерках море. Вдруг облака разошлись, как будто раздвинулся занавес, и на небесной сцене показалась серебристая голова богини Селены.

— Привет тебе, о дочь Гипериона и Тейи, супруга Гелиоса! Ты останешься и после того, как нас уже не будет, ибо мы смертны, а ты вечна… — произнес я торжественно. Я сказал это безо всякой задней мысли, но Ирас разгневалась.

— Я не могу больше слушать эти вечные разговоры о смерти и гибели! Но вы, мужчины, все одинаковы — от императора до привратника. Каждый стонет и жалуется, говорит о приближающемся несчастье и оплакивает свою судьбу. «Товарищество смерти», которое основал Антоний, все пополняется. На своих пышных и пьяных симпосиях эти мужчины упиваются собственной гибелью. Они жалуются на неумолимость Мойр и изменчивость Тихе — и, мне кажется, это еще доставляет им удовольствие! Лучше бы они подумали над тем, как предотвратить эту катастрофу!

— Все думают над этим… — сказал я неуверенно, но она тут же перебила:

— Да, но каждый про себя — вместо того чтобы сообща придумать какой-нибудь план. Ведь большинство из вас солдаты, и даже ты одно время им был. Когда надо проткнуть противнику живот или раскроить ему голову, тут вы все рады стараться. Знаешь, что Антоний вызвал Октавия на поединок и теперь с нетерпением ждет его ответа? Однако этот человек умнее вас всех и не станет воспринимать всерьез подобные детские выходки. Царица верно оценивает своего противника и сделает все, чтобы с ним договориться.

Мне пришлось признать правоту суровой критики Ирас. Клеопатра действительно вела себя умнее и рассудительнее мужчин — правда, это все равно ей не помогло. Впрочем, Антоний тоже попытался найти какой-то выход из сложившейся ситуации. Он попросил Октавия позволить ему вернуться в Афины как частному лицу, но тот уклончиво ответил, что ему надо все обдумать. Передать эту просьбу вместе со значительной суммой денег император поручил своему старшему сыну Антиллу. Октавий заключил юношу в темницу, а деньги присвоил.