— Время идет,— повторил командир бригады.— А я до сих пор так и не сумел ничего выяснить. Из горкома партии мне ответили, что дом, где мы жили, разбомбили в ту же ночь. В первую ночь... Когда меня вызвали в полк по тревоге. Ни о маме, ни о Лиде ничего не известно. Одно знаю твердо: с семьями комсостава они не эвакуировались... И ты не писал мне почти год.

В этих словах Виктор услышал упрек и опустил голову: он, действительно, виноват перед этим седым усталым человеком — своим отцом, который с первого дня войны не знал, что стало с женой и дочерью, и так редко получал весточки от сына.

— Я очень боюсь, что они погибли. Или еще хуже: их могли увезти в Германию.

— Да, это еще хуже,— кивнул Виктор, отодвигая от себя стакан.

— Если рассуждать логически, они могли найти нас — тебя или меня... Запросить Москву, главное управление кадров — и все. Им бы ответили, дали номер полевой почты...

Это же очень просто...

— Ты прав, очень просто...

В начале восьмого Виктор поднялся: надо было ехать в полк. Отец помог ему уложить вещмешок, подал шинель. Оба они понимали, что самое страшное сейчас — поддаться настроению разлуки. Поэтому Виктор, нахлобучив ушанку и застегнув пряжку ремня, весело вытянулся по стойке «смирно»:

—Товарищ полковник! Разрешите отбыть к новому месту службы?

Командиру бригады было совершенно ясно, что за этим скрывается.

—Разрешаю, товарищ гвардии капитан,— грустно улыбнулся он. Но уже через секунду серьезно и тихо спросил: — А может, переночуешь, Витёк? Я позвоню Шалве Михайловичу, договорюсь,,,

—Стоит ли?— Виктор посмотрел ему прямо в глаза: —Всё-таки неудобно. Командир полка может подумать, что я пользуюсь твоим служебным положением.

—Пожалуй верно. Начинать службу нужно не так.

Командир бригады подошёл к телефону, вызвал свою машину. И когда за окном раздались ее частые гудки, они оба вышли на крыльцо.

Земля, крыши, деревья — все было белым от снега, густо сыпавшего с черного, без единой звездочки, неба.

—Настоящая зима,— негромко сказал Виктор.— Почти как и России. Он протянул руку.— Ну, я двинулся.

— Да, да, поезжай.

Виктор быстро сбежал со ступенек и, сев рядом с шофером ,оглянулся:

— Пока!

— Счастливо!

«Виллис» медленно тронулся, и полковнику, который, часто мигая, смотрел ему вслед, показалось, что сын обернулся еще раз, помахал ему рукой и только потом захлопнул дверцу.

Вернувшись в сразу опустевший дом, он присел к столу, усталым взглядом посмотрел на недопитые стаканы. «Встретились и опять разошлись... Командир роты средних танков... Это звено недолго задерживается на передовой. А ведь скоро конец».

Позвонил Кравчук:

— Получена шифровка от Талащенко. Начал выдвигаться па исходные.

— Противник?

— Пока молчит.

— Т-так...— командир бригады прикинул что-то в уме.—

Хорошо. К утру свертывайте штаб. Оперативную группу выбрасывайте к Дунаю. Вызовите мой бронетранспортер — я еду на НП.

Первой отчалила шлюпка, которой командовал Авдошин. Помкомвзвода сидел на носу рядом с пулеметчиками, перекинув автомат на грудь и щуря глаза от мокрого встречного ветра. Метрах в двадцати левее шла шлюпка командира роты.

За четверть часа до переправы снегопад, как нарочно, прекратился, и западный берег Дуная, казавшийся пустынным и мертвым, светлел впереди узенькой серой полоской, протянувшейся по горизонту между черным небом и черной водой.

— Что, гвардия, задумался? — спросил Авдошин у Ласточкина, который по его приказанию наблюдал за соседями.— Первый раз в такое плаванье вышел?

— Первый, товарищ гвардии сержант,— улыбнулся в темноте Ласточкин.

— Ну, первый — не последний! Ты только, браток, бодрей держись. С войны приедешь — зазнобе своей расскажешь, как со мной по голубому Дунаю на лодке катался.

Под веслами тяжело плескалась вода. Натыкаясь на шлюпки, по ней медленно плыли мелкие льдины.

— Товарищ гвардии сержант! — хриплым шепотом окликнули помкомвзвода с кормы, когда вышли почти на середину реки.— Подменить пора гребцов-то.

— Давай!

Солдаты, сидевшие на веслах, стали сменяться. Шлюпка несколько метров прошла по инерции, затем ее начало быстро сносить влево — вниз по течению.

— Веселей, гвардия, веселей! — негромко прикрикнул Авдошин.— Нефедов, не чухайся!..