Отведя душу на денщике полковника, Иван Андреевич, решил поскорее от него избавиться, но дела снова засыпали его с головой, папские броненосцы стояли в портах Сицилии, Палеолог метался между астрологами и францисканцем Бастини, пытаясь узнать, чем же это все закончится, еще больше забивая голову русскому посланнику. Так продолжалось несколько дней, пока в кабинет посланника не пришел сам полковник Романов. Он сел на стул и закурил папиросу.

Иван Андреевич буравил его взглядом, а тот словно не замечая этого, просил способствовать ему об освобождении его денщика, рядового Распутина из подвалов папской инквизиции.

На вопрос посланника о том, в чем собственно провинился вышеназванный, Романов пожал плечами и заявил, что его преследуют по вопросам веры. На запрос в центральный отдел Святой Инквизиции, боярин получил исчерпывающий ответ. Денщик полковника Романова пробрался в женский монастырь и вел пропаганду свального греха, отрицая догматы не только католической, но и православной церкви, а также общечеловеческую мораль и ценности. Сожительствуя с аббатисой, склонил монахинь к вышеупомянутому греху и фактически исполнял роль настоятеля-ересиарха.

На это даже Иван Андреевич развел руками и передал Романову лист с просьбой Великому инквизитору о передачи дела в Константинопольскую или Киевскую церковь. Это была простая отписка – шкодил денщик на папской земле, и отвечать должен был по закону здесь же.

Палеолог собирал вещи, ссылаясь на новые данные, полученные от Бастини. Судя по всему, Папа собирался лично возглавить застрявший в Сицилии флот, и нужно было готовиться сопровождать его.

Вскоре экс-магистр Иоанн Бастини и сам зашел в русское посольство, сверкая свежевыбритой тонзурой.

Иван Андреевич принял его и долго беседовал на различные темы. Бастини давил на одно – лучше, если русский и византийский послы поплывут вслед за Папой на своих кораблях, так как малая жизнеспособность папских броненосцев доказана.

Боярин заметил, этот лейтмотив в речи францисканца, но понимал, что он прав – плыть на готовых перевернуться утюгах – самоубийство, а не плыть вообще - разрыв с Папским Римом. По существующей традиции, послы, находящиеся в Риме должны перемещаться вслед за Папской ставкой, находясь по своему желанию хоть в гуще сражения, хоть в безопасном отдалении.

23 июля 1905 года. Папская эскадра.

Действительно, вскоре Папа объявил о личном главнокомандовании походом и призвал послов следовать за ним. Иван Андреевич вызвал с Мальты «Николу Мирликийского», Палеолог - «Антропос» и они встали в кильватер папской эскадры, идущей как стадо диплодоков по курсу на Иерусалим.

Мощные машины папской эскадры пережигали тонны угля, копоть покрывала все корпуса белых до этого кораблей Республики и Византии, и медленно шла, уверенная в своей непобедимости.

Только в ста милях у берегов Леванта на горизонте показались дымы агарянской эскадры, которая прошла каналом Фараонов, и была готова дать бой эскадре Папы.

День начинался безветренным маревом и готовился стать жарким.

Первые залпы арабов прозвучали в девять утра. Мощные водяные столбы встали далеко от эскадры – перелет.

Руднев обратился к посланнику с вопросом.

– Иван Андреевич, пора поднимать флаги посольства и покинуть кильватер. Иначе мы попадем под обстрел, и я буду вынужден приказать своим комендорам ответить.

Почему-то перед Иваном Андреевичем металась тень Бастини. Его плешь светила, как зеркало на столе гипнотизера. Боярин попытался скинуть наваждение, но сам не понимая того, что говорит, отдал приказ.

– Кильватер не покидать, приготовиться к бою.

Руднев попытался что-то возразить, но посланник повторил свой приказ и пошел по борту крейсера растерянный и ничего не понимающий, как пьяный. Что это было? Он хотел отменить свой приказ, но его заклинило.

Между тем башни крейсера пришли в движение и уставили жерла своих орудий на горизонт.

Иван Андреевич покачнулся и схватился за ограждение. К нему, видя, что с боярином плохо, подбежал полковник Романов, желая отвести его в каюту, но мощный разрыв арабского снаряда снес их обоих за борт.

Боевая машина была приведена в действие, и орудия крейсера извергали огонь вслед за Папской эскадрой. На головном броненосце издевательски расцвели сигнальные флаги – «адмирал объявляет русскому крейсеру благодарность за точный огонь».

Руднев выругался и увидел, как византийцы также готовят крейсер к бою.