Пацаненок весь напыжился и вдруг честь мне отдал. На полном серьезе — руку к кепке. Я от изумления чуть сам в лужу не свалился, как давеча Ник.

Вернулся домой, собрал вещички. Маму заплаканную попытался убедить, что буду паинькой — без толку. Отец зашел, обнял — ну, говорит, сына, с Богом, и не подставляйся, ладно? А сам, ушлый, пока меня обнимал, ногу чуток отставил и тапочком под кроватью шаркнул, как бы невзначай. Проверил. У всех нормальных людей ружье на гвозде висит, а у меня в чехле на полу валяется. Слушай, говорю, компас одолжи. Папаня — к себе, а я под кровать — нырь, «Сайгу» хвать и за окошко ее. Хитрый, когда надо. Весь в отца.

У нас в лес глубже полукилометра народ без пушки не ходит. Даже по. ягоды-грибы. Исторически так сложилось. Мы бы и рады не таскать на себе лишнего железа, да фауна мешает. И чего бы умного папаня ни советовал, а я беру ствол. Медведь не юсер, к почтальонам без пиетета.

Выхожу за околицу, головой верчу, Никанора не видать. Замаскировался, коммандо несчастный. Для разминки, наверное. Я туда-сюда, вдруг с того места, где только что прошел, из чахленьких, насквозь просматриваемых кустиков, в спину голос:

— Ты чего так вырядился, племяш?

Джинсы на мне и телогрейка.

— Военная хитрость, — говорю. — Пушку мою принесли тебе?

Достал из рюкзака камуфляж, переоделся, карабин снарядил. Готов сложить башку непутевую за отчизну.

Ну и пошли мы. Сначала, в самом деле, вдоль дороги, я по краешку, Ник поглубже лесом. Ничего так шагается, бодренько — с учетом погодных условий, разумеется. Километре на пятом, под столбом с единственной сохранившейся табличкой «НЕ В…ЗАЙ У…ЁТ» перекурили чуток, портянками в воздухе помахали и дальше рванули. Чувствую, втянулся. Таким ходом — в Больших Пырках засветло будем. Как и задумано.

Иду, на столбы поглядываю. Ох, криво стоят, вполне могли где-то сами повалиться, без помощи вероятного противника. Ладно, нам уже не до столбов, через пару километров в самую чащобу сворачивать.

Вышли на Пырки в сумерках. Вроде бы и колея туда — не дорогой же ее называть — вполне проходимая оказалась, да мы подустали слегка. Первое, что увидели на краю деревни — милицейского «козла». Переглянулись недоуменно. Как он сюда попал — вертолетом, что ли?

В Больших Пырках, ясное дело, тоже электричества нет — кое-где окна тускло светятся, керосинки там жгут. Подходим к самому здоровому дому, и тут, будто нас встречать специально, дед Ероха — на крыльцо.

— Ага, — Нику говорит. — Явился, мать твою, не запылился. То-то давеча снилось, будто стоит у моего смертного одра Никанор и горько рыдает. Переживает, сволочь, что не успел единоутробного дядю живым застать. Года два собирался, гнида паразитская, в гости зайти, готовился, а не успел.

Дед Ероха у нас из старших последний остался. Про вещий сон врет, конечно. Просто характер едкий, как электролит. И рад дедуля увидеть племянника, да еще с внучатым племянником за компанию, зуб даю.

— И тебе, внучок, тем же концом по тому же месту стариковское наше спасибо за внимание.

— Слышь, дядя Ерофей, завязывай с нотациями, лады? — Ник заявляет. — Потом как-нибудь выскажешься о наболевшем. Не время сейчас, родина в опасности.

— Ты, племянничек, не беспокойся, я хоть и старый хрен, а от тебя, армагеддона ходячего, как-нибудь родину обороню! Какую теперь катастрофу замыслил, сознавайся? И Леху-то зачем в свои адвентюры втравливаешь?

Ник вздохнул только, рюкзак наземь опустил и на крыльцо присел.

— Чего тут менты делают? — спрашивает.

— Чего, чего… В бане пьяные лежат. Это участковые.

— Я машину узнал. И давно они так?

— Да уж с неделю. В самые дожди к нам завернули на стакан-другой, а выбраться не могут, так дорогу развезло. Говорят, в Красную Сыть ехали. Какое-то транспортное происшествие оформлять. Чего ты там учудил-то снова?

— Да ничего, вот те крест. Значит, вы ментов несчастных целую неделю поите?

— Да как же не поить-то, Никанорушка! А ты бы хотел, чтоб они трезвые по селу лазали, высматривали, что тут у нас и почем? Нет уж. Пусть лучше они из Пырок цирроз печени увезут, чем хоть один протокол!

— Промышляете, выходит, по-старому, господа браконьеры…

— Жить-то надо.

— И то правда. Слу-ушай, а что ж вы лесом ментов не провели? На Красную Сыть «козел» вряд ли проедет, а к военным-то — легко. Куковали бы они на базе, все самогонки расход меньше.

Я прямо-таки ушами захлопал. Ничего себе, новости! «Козел», значит, проедет… Ох, недаром слухи ходили, что у военных с Пырками какие-то свои коммерческие дела. Ну правильно, господа офицеры тоже люди, вкусно покушать любят. Да и самогон пыркинский ух, какой. Опять-таки шубу жене построить из натурального меха… То-то местные такие зажиточные, частенько в городе деньгами сорят. А Красной Сыти со всего этого великолепия — одни побочные эффекты. Отвратительная красная сыпь, в частности. С мучительным зудом. Поня-ат-ненько.