— «Закон проклятого» — прочел Томпсон. — Понятно. И просто. Перед каждым новым фильмом старое название замазывается черной краской, а поверху пишется новое. И сегодня, судя по названию, мы попали на конкретную ерунду.

— Необязательно, — отозвался Доббс. — Здесь крутят всякое. От откровенной чернухи до подлинных, но спорных шедевров. Причем впервые. Прокрутят пару раз — и ждут реакции критиков. Как правило, неофициальной. Кстати, пробные показы «Спасения» и «Сплошной кровавой линии» были именно здесь.

— А это о чем? — спросил Томпсон, кивнув на надпись.

— Понятия не имею, — пожал плечами сержант. — Говорят, кто-то продал обалденный сюжет чуть ли не самому Спилбергу, тот снял картину, а теперь опасается выпускать ее на широкий экран.

— Угрохал кучу денег, не просчитав результата, а теперь боится? — усомнился Томпсон, привычно паркуясь на задворках кинотеатра возле унылого ряда мусорных баков.

— Ему-то что, Спилбергу-то? — хмыкнул Доббс. — Теперь он может себе позволить работать ради искусства. Подумаешь, пара десятков миллионов. Настоящий художник работает ради самой работы. Чистый дзен. Путь ради пути, а не ради конечной цели.

Томпсон покосился на напарника и вылез из машины…

В помещении кассы стояла очередь человек в двадцать, при виде которой Томпсон сразу же вспомнил слова сержанта насчет того, что каждый второй посетитель этого кинотеатра потенциальный убийца.

Половина очереди дымила, зажав в желтых зубах тлеющие «бычки». Те, кто не носил бандан с костями-черепами и татуировок с той же тематикой на обнаженных до плеч руках, были либо в черных плащах а-ля Джек потрошитель, либо в кожаных «косухах», под которыми так удобно прятать маленькие израильские «Узи». Обещанной Доббсом творческой интеллигенции, во всяком случае такой, какой себе представлял ее Томпсон, не наблюдалось вовсе. Зато в воздухе тесного помещения наблюдался устойчивый плотный туман с характерным запахом марихуаны.

Как только напарники переступили порог, очередь, как по команде, повернула головы в их сторону.

— Копы, — презрительно скривился квадратный молодец латиноамериканской наружности, длинно сплюнув на пол, и вся очередь, как по команде, отвернулась. Причем никто даже не предпринял попытки избавиться от дымящегося «косяка».

— Это и есть столпы живописи и скульптуры? — буркнул Томпсон через плечо.

— Вы ж сами сказали — неисповедимы пути и все такое. Что мешает этим людям в свободное время заниматься искусством?

— Никак не пойму. Ты или придуриваешься, или одно из двух, — раздраженно сказал Томпсон, направляясь к хвосту очереди.

— Простите? — не понял Доббс, но Томпсон не стал распинаться перед коллегой насчет тонкостей русского фольклора, почерпнутых им в относительно давней командировке, о которой он надеялся когда-нибудь все-таки забыть. Он просто пристроился в хвост очереди, мысленно поставив профессиональный крест на предстоящем славном окончании дежурства. Томпсон знал по собственному многолетнему опыту — так называемая «творческая интеллигенция», составляющая зрительский состав кинотеатра, имеет и успешно применяет на практике особый жестовый код, позволяющий мигом оповестить окружающих собратьев по ремеслу о присутствии в близлежащем пространстве представителей закона.

Внутри кассы сидела леди, сильно смахивающая лицом на старого бульдога.

— Все билеты распроданы, — пролаяла она в лицо Томпсону на его вопрос насчет двух билетов в ВИП-зону.

Томпсон мощным телом навалился на окошко кассы и надавил взглядом, подкрепив давление полицейским значком.

— Билетов нет! — нервно дернула отвисшей щекой кассирша.

— Поищите! — прорычал Томпсон. Плексигласовое окошко кассы жалобно затрещало.

Не выдержав давления, леди суетливо задергала руками и с искаженным от гнева лицом швырнула-таки чуть ли не в лицо Томпсона два билета.

— Пора б уж департаменту озаботиться такой ерундой, как билеты для сотрудников, выполняющих особое задание, — сказал Доббс по пути к демонстрационному залу, с завистью косясь на широченные плечи Томпсона.

Томпсон по обыкновению промолчал…

Против ожидания, зал оказался вполне приличным. Сказать более — Киноцентру имени Вашингтона он уступал лишь отсутствием люстр под потолком и размерами зала. Удобные, высокие кресла, приподнятые друг над другом как раз так, чтобы зрителю не мешал затылок впереди сидящего. Современный широкий экран и объемный звук, судя по тихой музыке, льющейся из встроенных в стены динамиков. Разве что дизайнер несколько переборщил с темными тонами отделки. Темно-синее и черное преобладало в зале, и ярко-красные спинки кресел ничуть не освежали фон, скорее делая его еще более зловещим.

— Веселенькое место, — пробормотал Томпсон, пробираясь к своему месту.

Против ожидания, в зале никто не курил. Более того, здесь не наблюдалось ни детей, ни их мамаш, ни ведер с попкорном. Правда, потенциальных убийц было столько, что Томпсон даже не стал сканировать зал, а просто расслабился и утонул в мягком кресле, не забыв предварительно еще раз незаметно проверить, расстегнута ли кобура под курткой.

Зал заполнялся зрителями, грозя к началу сеанса забиться до отказа людскими телами…