Замирая от волнения, я вслед за коллегой Воробьевым спустился в перепрофилированное бомбоубежище под зданием министерства районного образования и очутился в раздевалке, тут же окутавшись ее невероятно специфическим духом. Да, безусловно: все спортивные раздевалки пахнут одинаково качественно, но по количественному показателю дух раздевалки единоборцев перебивает все остальные, взятые совокупно. Оно и неудивительно. Конечно, представители иных спортивных дисциплин тоже потеют на тренировках, но, например, отечественные футболисты, если судить по демонстрируемой ими так называемой «игре», делают это редко и с большой неохотой. А борцы потеют неистово, с неуемным, горячим желанием — ведь, помимо всего прочего, они неуклонно «гоняют вес»!

Затем мы быстренько, как и было предписано, переоделись в футболки и шерстяные носки — наша группа была начинающая, и лишь считанные участники были облачены в настоящую куртку и «борцовки»: куртка мало того что стоила почти двадцать рублей — так ее еще следовало «заслужить». Промежуточная категория бойцов отряда самообороны щеголяла в синих школьных сюртучках с обрезанными пуговицами. Наконец, мы потопали в зал и выстроились на потертом брезентовом покрытии — и после минутного ожидания из тренерской комнаты пружинящим шагом выступил сравнительно молодой еще мужчина в тренировочном «олимпийском» костюме и легкой брутальной щетине на лице.

(Мать потом говорила: «Я не поняла сперва, как фамилия его… Подумала — что еще за Сюрпризик…» Да не «Сюрпризик», хотя в какой-то мере и возможно. Его звали Дмитрий Владимирович Серпорезюк. Да, именно так!)

— Здравствуйте, товарищи самбисты! — зычно гаркнул Дмитрий Владимирович.

— Здрассссьььь! — весело гаркнули в ответ мы.

— Нэпрээ-ввву! Шэгэмм-мэрш!

И мы повернули и пошли.

Хвала Оскару Петровичу, надеюсь, он в тот момент услышал меня в своем детском саду «Солнышко» — я достаточно хорошо представлял себе, что являет собой занятие в «секции», поэтому с разминкой и прочими упражнениями справился легко. До отработки красочных приемов, изображенных на плакатах вдоль стен, дело, правда, пока не доходило — но ничего. «Сейчас, сейчас, — подбодрил себя я, прикидывая, каким броском будет ловчее потрясти Тасикова горе-одноклассника, “подхватом” или “отхватом”. — Сейчас разомнемся и приступим!»

Приступили мы, однако, к «самостраховке», сиречь к отработке умения правильно упасть. Тут после фигурного катания удивить меня тоже было нечем, и я сосредоточенно грохался вместе со всеми на разные места. Наконец и это упражнение было завершено. Результатами наставник остался доволен. «Ну, теперь-то уж точно — приемы!»

— Хрящиков!!! — неожиданно выкрикнул Дмитрий Владимирович.

Тотчас от группы старших братьев по оружию отделился жилистый подросток совершенно зверского вида, навскидку — семиклассник, не ниже. Фамилию его вы уже узнали, а прозвище ему было… ни за что не догадаетесь! Ладно, так и быть, подскажу: прозвище ему было «Хрящ».

— Давай, Костя, с каждым по паре раз в обе стороны, поработаем в реальном режиме… — деловито указал ему Дмитрий свет Владимирович. — Заодно как раз перед субботней борьбой разомнешься…

Ну да. На коньках, по сути, то же самое. Одно дело — завалиться по собственной инициативе, а другое, скажем, внезапно полететь с верхней поддержки: в этом плане еще один плюс в зачет «хорошо, что я не девочка».

Хррряссь! — я и не успел ойкнуть, как по мановению хрящевых рук полетел куда-то в неизведанное, и плакаты с «подхватами» и «отхватами» закрутились перед глазами — ба-бах!!!

«А теперь — в левую!!!» И закрутилось в другую, но тоже — ба-бах!!!

— Хорошо, правильно сгруппировался, — похвалил меня тренер, но не успел я зардеться, как он тут же озадаченно произнес: — Так, я тебя что, первый раз, что ли, вижу?!

Вообще-то Дмитрий Владимирович смотрел на меня и раньше, хотя ничего удивительного не было: после такого приложения мордой об поверхность меня и мама бы родная не узнала, разминался и отрабатывал Хрящ всегда на совесть.

— Первый… — невнятно пробормотал я, параллельно определяя языком новое местоположение зубов.

— Вообще, у нас принято сперва просто присутствовать на тренировке, — строго сказал наставник. — Присмотреться для начала, что и как. Вдруг тебе это не подходит, чтобы не было потом горьких разочарований. Сам пришел или тебя кто привел?

— Воробьев привел, — сознался я.

Дмитрий Владимирович с большим сомнением взглянул на коллегу Воробьева. Видимо, в оценке его перспектив он был в чем-то солидарен с шоссейным Левой, заявившим, что борец из Алексея, как ни вращай, пока неважный. Поняв, что представленные мною рекомендации объявлены ничтожными, я понуро поплелся в угол, где действительно на мате сидели двое соискателей и с неподдельным ужасом наблюдали за нашей экзекуцией.

— Стой! — раздалось сзади строго, но в чем-то дружелюбно. — Ты, я вижу, неплохо подготовлен. Занимался где раньше?

Я с опаской назвал, где. Хрящиков тут же конеподобно заржал.

— Хрящиков, я лучше послушаю, как ты после субботней борьбы смеяться будешь. Если, конечно, будет над чем, — как всегда с бесконечной мудростью заметил Дмитрий Владимирович. А потом спросил у меня:

— Знаешь, что главное для борца?

Я засопел. «Подхват»? «Отхват»?

— Главное — это уметь падать. А что еще важнее? — и, не дожидаясь ответа, произнес первое из Бессмертного. Но, конечно, далеко не последнее: — А еще важнее — суметь потом встать. Уловил?