Солнце.

Дождь…

Четвертый класс! Из тихой гавани начальной школы — в бушующий океан страстей школы средней, можно сказать — настоящей. Где ревут ураганы, где сильно штормит, и ты опять меньше всех, и проносящиеся мимо на всех парах и парусах пиратские бригантины и фрегаты так и норовят торпедировать и даже взять на абордаж твое крохотное суденышко.

Но все-таки — настоящая. Столько нового всего! Завтрак теперь на третьей перемене, а не как у малышни, на второй. И в день теперь может быть уже пять уроков, а не всегдашние четыре. И на каждый предмет нужно переходить в новый класс, таская за собой свои нехитрые пожитки. Да и сами пожитки ты теперь хранишь не в детском портфельчике, а в самой настоящей сумке… Сумка! Ремень которой можно подтянуть и по-пижонски носить ее не на пятой точке, а на лопатке. В общем, почти как у взрослых. Она пахнет кожзамом, и она, к сожалению, синяя, а не красная, и немножко бракованная, поэтому хоккеисты на ней изображены несколько расплывчато — но хоккеисты! Как раз такая, о какой я мечтал! Я же люблю хоккей. В сводном общем рейтинге выше этого узора стоит только с надписью «Lada–Avtoexport». Много ли нам еще было надо…

Собственно, с сумки все и началось. По неписаным законам бурсакам полагалось с первой же трелью звонка вырваться на волю и, достигнув следующего по расписанию кабинета, швырнуть сумку у двери, непременно попытавшись застолбить за собою лучшее место. Складывалось даже ощущение, что большинство из нас просто-таки с невероятной силой стремятся к новым Знаниям и оттого так отчаянно бьются за выгодную позицию. Впрочем, возможно, это и было справедливо. И, кажется, в пылу борьбы я угодил своим хоккейным сюжетом в одного Тасикова соученика, как раз выходившего с сессии по русскому языку и литературе. Более того, жителя нашего же дома.

Возник легкий стык с переходом на личности, ненормативную лексику, наставление подрастающего поколения на истинный путь уважения к старшим товарищам и предсказуемый итог.

Стык, собственно, был не первым и не последним — но особенно обидным. Придурок, он что, не узнал меня? Нас и так мало из нашего-то дома! Мы же ворота тогда вместе вкапывали… хотя он вроде покрутился тогда рядом и ушел, и потом редко выходил, Тасик никогда не любил его брать… ну, все ясно, курочка по зернышку — звенья одной цепи (и, пользуясь случаем, выражаю искреннюю надежду, что родители его достаточно быстро тогда выковыряли мой пластилин из своей замочной скважины. А-ля герр ком а-ля герр).

Наматывая сопли на кулак, я поспешил за справедливостью к Тасику. Но кумир в этот момент, как назло, вился вокруг другой своей соученицы в фантастически, особенно по тем временам, короткой юбке, не иначе как обсуждая с ней (непосредственно с юбкой) только что пройденные взаимоотношения Печорина с княжной Мери — и жестом и цыканьем показал, что сейчас ему исключительно не до меня. «Совсем, что ли, нет правды на Земле?!» — в горечи воскликнул я про себя. И решение, которое на самом деле давно вызревало где-то внутри и неуклонно крепло от стыка к стыку, было окончательно принято.

Следующим же днем я снесся с коллегой Воробьевым по этому крайне интимному делу. Не хотелось, конечно, идти на поклон к динамовцу, но интересы интимно задуманного были превыше, и пришлось мужественно наступить на горло собственной спартаковской песне. Коллега Воробьев уже почти месяц посещал занятия спортивной секции борьбы самбо. Правда, устроенное ему как-то раз на перемене шоссейным Левой тестирование показало, что значительных высот в деле овладения данной борьбой Алексей покамест не достиг и контрприемов против «стального зажима» покуда не нашел — ну да все впереди.

Вообще, конечно, диспут на тему «Что лучше — дзюдо или самбо?» также относился к разряду вечных и системообразующих. То есть примат «каратэ» вроде как признавался адептами обеих школ, но с другой стороны — это все-таки что-то далекое, как и еще, скажем, «джиу-джитсу». То есть не то чтоб далекое — но как бы «полузапрещенное». А дзюдо и самбо — оно вот оно, вполне легальные, открытые секции, а не загадочные полуподвально-полуподпольные «оямы». Небольшой перевес был все-таки на стороне «самбо» — соперники должны признать, что «самооборона без оружия» звучит более веско. Да и кто из нас не смотрел в те дни кинокартины «Непобедимый», и еще не по одному разу! Тем лучше.

Коллега Воробьев немного поломался для проформы, но после напоминания ему результатов спарринг-схватки с Левой — согласился. Да и веселее будет ездить вдвоем.

Еще через два дня я прибыл с ним к доселе неизвестному мне зданию неподалеку от кинотеатра «Комсомолец», долгое время потом закрытому, но затем все-таки обретшему второе дыхание. Характерно, что вся местность вокруг него так и называлась — «У Комсомольца», а имевшаяся неподалеку платформа «Петровско-Разумовская» до ископания одноименного метро не имела ни малейшего стратегического значения. И до сих пор признанных ветеранов нашего Района можно узнать по их характерному диалектичному выговору: никаких неофитских «петровско-разумовских» и «петрашек» — только «У Комсомольца»!!!