— Ты же вроде сказал, что выиграл? А написано — «ноль–четыре».

Эх! Первый раз в жизни я оказался не то чтоб умнее отца — но, во всяком случае, в каком-то вопросе осведомленнее, и торжественно объявил ему:

— Именно что выиграл! У нас в самбо (у нас! – Прим.авт.) в счет записываются ШТРАФНЫЕ очки! У меня их — ноль, и значит — это чистая победа!

— А-а-а… — уважительно протянул отец. — Ну, теперь понятно. А то как-то странно смотрится… Тогда поздравляю!

На следующем занятии Дмитрий Владимирович переместил меня в группу чуть более продвинутых единоборцев. И на ее построении, рассмотрев сквозь мутные стекла нашего полуподвала впервые в сезоне пробившееся сквозь тяжелые февральские облака солнышко, торжественно объявил:

— Товарищи самбисты! Погода, я вижу, налаживается. Со следующего занятия попробуем разминку провести на улице! Небольшая пробежка и футбол. Попрошу подготовиться и экипироваться соответственно. А сейчас — нэпрэ-ву!

Ну и так далее.

О — футбол! Конечно, шахматы и самбо — это здорово, но — все-таки футбол!!!

Вообще говоря, в те далекие уже дни грамотно экипироваться для игры было совсем не простой задачей. Это нынче у любого желающего в гардеробе висит «реплика» формы любимого клуба, да с собственной фамилией на спине, да еще «домашний» и «выездной» варианты, да еще для европейских выступлений отдельный дизайн, а тогда… конечно, если ты не хочешь выглядеть на поле, как неудачливый питомец Бориса Михайловича во время упражнения по метанию мяча. У меня в детстве была красивая футболка, «поло», мать еще семерку сзади нашила, не в честь кого-то, просто красивая цифра, это чисто женский подход. Очень я тем поло гордился, но ведь я давно вырос из него… Да даже майка какого-нибудь цеха с первенства завода ЖБИ — и та смотрелась весьма выигрышно и актуально. А молодой человек из дома через дорогу, имевший невесть как сохранившуюся хоккейную «сетку» Сборной, года выпуска, судя по степени истления, не позднее семидесятого, хотя и без номера и фамилии, просто с логотипом «СССР», — вообще был кумиром и предметом неискоренимой зависти.

А уж грамотно нарядиться для футбола специфического, зимнего — в ход шло все подряд, без разбора: стеганые ватные штаны, стоящие выше любых модных тенденций и течений свитера-«олимпийки», ветровки-«самостроки», удлиненные «а-ля инженер Карасик» трусы до колен, боцманские кальсоны с начесом, шерстяные шапочки с пумпонами и целлофановые пакеты в кеды, предохраняющие ноги игрока от намокания. Динамичное, фантазийное было время!

Собирал меня в бой отец. В обстановке строгой секретности от матери, которая вряд ли перенесла бы известие о том, что ребенок, находящийся хоть и на последней неделе, но все-таки освобождения от физкультуры, полным ходом готовится ступить на скользкую в прямом смысле слова тропу одной хоккейной коробки. Но та чутким материнским сердцем все-таки уловила разлитое в атмосфере нечто — и, решив проконтролировать лично, неслышной тенью выскользнула вслед…

По счастью, родительница несколько подзадержалась в пути и прибыла в тот момент, когда большинство из нас, раскрасневшиеся, довольные и, разумеется, с ногами, мокрыми до того самого места, откуда они растут, уже спускались обратно в подвал. Так что взору ее явился один лишь борец Хрящиков, лихо перепрыгивающий через сугроб в костюме практически Адама: шелковые белые трусы с эффектными сиреневыми лампасами, майка и легкая безрукавочка х/б. Хрящиков вообще в этом плане был признанным мастером парадоксов. Стремясь, вопреки мощному гормональному напору, все-таки удержаться в рамках однажды избранной категории, он гонял вес поистине изуверскими методами, натягивая подчас до трех шерстяных костюмов сразу. А сверх того (точнее, под низ) имел нечто вроде самодельно скроенного из полиэтилена облегающего скафандра, для пущего и вящего потоотделения. И нет никаких сомнений, что как минимум половину пота в нашей раздевалке отделил лично Хрящ… А тут на улицу — и выскочил вдруг сравнительно налегке.

Моментально экстраполировав и представив меня в схожем образе, не на шутку растревоженная родительница тут же отыскала наставника и, почти упадая уже в обморок, из последних сил спросила:

— Скажите, товарищ тренер… Вы что же — их всех в таком виде на улицу выпускаете?!

И тут, оценив драматизм положения и, кажется, даже догадавшись, за какого конкретно выпущенного источается беспокойство, Дмитрий Владимирович корректно взял родительницу под руку и уверенно произнес второе из Бессмертного… но тоже, конечно, далеко не последнее:

— Женщина! Товарищ мамочка! Не извольте беспокоиться: у меня на бегу — еще ни один не простудился!!!

В мае отец вдруг вспомнил свое славное спортивно-гребное прошлое — да и завербовался в наш черноморский лагерь «Юность» физруком.

Ну, собственно — одним из многочисленных. «Юность» — лагерь большой, даже огромный, и специалистов по физической культуре ему требуется почти десяток. Утренняя физзарядка под баян (у баяна, правда, не физрук, а музыкальный работник мужеского полу), проведение многочисленных состязаний, от футбола и пионербола до настольного тенниса и стоклеточных шашек, и, конечно, купание. Запуск пионерчиков в воду, а что еще гораздо важнее — выпуск их из воды обратно на сушу с непременным пересчитыванием поголовья. Сперва спокойное взмахивание флагом, затем, уже с нарастающим напряжением — свистение в свисток, и под конец — истеричный хриплый крик на все побережье, когда руководитель заплыва вдруг понимает, что уже прекрасно обходится без мегафона: «А ну на берег! Давно пора! Такой-то отряд — где результаты? Восемь, девять — где десятый?! Где десятый, мать вашу, такой-то отряд! Кто последний строится — на сегодня больше без купания… не нырять, я сказал! Кто нырнул?! Восемь, девять… а, вот, вроде есть…» Выдохнули. Свисток. Следующая смена…

Да, большой лагерь. Целых две дружины, «Морская» и «Звездная». Мы — «шестой морской» отряд и ужасно этим гордимся, считая «звездных» просто сборищем неудачников и маменькиных сынков. Допускаю, что они придерживаются схожей точности зрения в отношении нас — но заявляю решительно: это не так! Мы, в конце концов, — Морская!

И первенство лагеря тоже разыгрывается по сложной, почти как у настоящих, формуле. Сперва групповой турнир внутри дружины, а затем лучшие команды из каждой возрастной группы сходятся лицом к лицу в финале. Наша группа — средняя (уже средняя!), и в первом же матче мы превозмогаем пятый отряд, один–ноль! Мужественно отбиваясь всю игру и использовав свой шанс в контратаке — пятый все-таки немного, но постарше! Ну, не будем уточнять, кто внес основной вклад в сохранение ноля в графе «пропущенные»… тем более что этот «кто» почти тут же подвел команду, перекупавшись во время призового захода в воду и загремев в изолятор с подозрением на бронхит. А ведь встречи с седьмым и восьмым отрядами хоть и обещались быть полегче — но тоже ведь не «проходные»!

В обед следующего дня меня навестил отец, самолично доставив из столовой бульон, второе и кисель. Сел на кровать и мрачно поинтересовался:

— Ну и где ты умудрился простыть? В тридцать пять-то градусов в тени!

Что я мог ответить? Где-где… в районе носа, горла и далее вниз по воздуховодному тракту?

— Ладно, — смягчился родитель, обслуживавший нашу историческую встречу с пятым отрядом в качестве главного (и единственного — Прим. ред.) арбитра. — Вы когда с пятым играли — ты, конечно, здорово в первом тайме «плюху» вытащил!..