— Лебедев, возьми, пожалуйста, цветы, отнеси их куда-нибудь… там за школой есть мусорный бак!

— Жалко, Владимир Миронович! Не отнесу!!!

— Ну, возьми с собой… Девушке своей подаришь.

— У меня нет девушки.

«Если ты хочешь обнять соседку, то это значит, что ты чересчур здоров, а если ты хочешь обнять соседа, то ты чересчур болен».

— Ну, ты сейчас возьми… а подаришь потом, когда будет!

Да, в логической парадоксальности мышления тут мог тягаться только Олег Юрьевич… но ведь тут еще — и опыт, перешедший в мудрость, чего далеко не про любой опыт можно сказать.

«Скрещиваются мальчик и девочка, хотя вам об этом знать еще рано. А прямые в пространстве — скрещивающиеся».

— Не будет. Меня никто никогда не полюбит.

«Вот ученик и ученица. У них сходимость… сходимость по признаку Коши!»

— Ха! Тебя не полюбишь, пожалуй…

Мироныч преподавал математику, ну и, само собой, был нашим классным руководителем. Но на самом деле как-то незаметно со временем выяснилось, что гораздо больше преподавал он самоё жизнь, так сказать… Не напрямую, конечно… «Я — простой советский учитель…» Если тут вообще можно что-то преподать. «Научить нельзя. Можно только научиться» (и это единственная цитата в главе, которая принадлежит не Миронычу, а основателю «Спартака» Николаю Петровичу Старостину… Хотя и кто знает. — Прим. авт.). Жизнь — не математика. «Ученик — это не человек». Математика — строгая наука, «спросят тебя определение — скажешь, попросят доказать теорему — докажешь…», есть «Дано» и есть «Найти», и правильный ответ, пусть и без путей его достижения, всегда можно посмотреть в конце задачника, а в жизни… Да и вообще с опаской относишься ко всевозможным жизненным учителям: так сказать, «из-за скобок вынести можно, это разрешается… Из магазина нельзя», но Мироныч…. Потому что «умных людей много. Выйди на Калининский проспект, останови — каждый второй умный! Каждый первый умный, каждый нулевой!!! Такой умный, что дверь без ключа откроет… он тебе рубль даст на сдачу, а ты будешь думать, что дали два! Три!!! У него в колоде пять тузов, и все у него на руках… Вот порядочных людей — мало…»

Хотя начиналось, конечно, все непросто. Когда ты, выражаясь образно, практически невольный реципиент и объект передачи Мудрости… «Тебе сейчас, как тому пассажиру в автобусе, которому сперва было трудно-трудно, а потом стало легко-легко… И все от него разбегаются…» И контрольная, опять же, самая первая. «Негры в Африке кричат: “Не хотим больше есть бананы! Хотим писать контрольные!” А им отвечают: “Нет! Ешьте бананы!!!” А вы?..» И трояк потом рассматриваешь свой уныло, но ты же не знаешь пока, что… «четыре… четыре еще надо заслужить. Я бы поставил тебе четыре, если бы я относился к тебе плохо. Но я отношусь к тебе хорошо, поэтому ставлю три… Тебе вообще два надо было ставить!!!» Но уж зато потом: «…гениальность у тебя пройдет, и начнется нормальная жизнь!» Да, все так. Все как в жизни.

— Бери мел и записывай на доске условия задачи…

— Владимир Миронович, так ведь мела нет!

— Нет мела… С мелом любой дурак запишет! Ты без мела запиши…

А весной, когда все как-то понемногу пообвыклось, притерлось и наладилось… «Чтобы получить три, надо решить все пять задач… А чтобы получить пять, надо решить их правильно!!!»… Футбольный турнир среди старших классов!

Конечно, к нам не отнеслись серьезно. И недооценили. Ну, что с нас взять, маткласс, зубрилы и додики… а напрасно! Старая школа в центре Москвы, спортивный зальчик в подвале совсем крошечный, ворота даже меньше хоккейных, три на три играть с вратарем-гонялой — это максимум. А факты таковы, что практически в любом коллективе, даже в самом высокоинтеллектуальном и чуть более чем наполовину состоящем из искусственных евреев, всегда можно отыскать несколько человек, способных грамотно исполнить базовую мантру «отдал-открылся». Тем более что Хотима и в самом деле очень неплохо играл.

В общем, фурор и сенсация: мы одолели девятый класс в своей подгруппе, не говоря уж про ровесников из восьмого, — и вышли в полуфинал. Собственно, мы и дальше бы, возможно, проскочили, в самый финал, а финал — это одна игра, и в ней может случиться всякое, и, может статься, даже покрыли бы себя навеки неувядаемой славой, и вошли бы во все пресловутые анналы, и нашу тройку всегда приводили бы и ставили в пример подрастающим поколениям юных математиков как образец стойкости и мастерства… «Много ты хочешь… Я тоже много чего хочу! А сижу с вами и объясняю новую тему…» Мы даже повели в один мяч и готовы были развить свой успех, плотно насев на ворота соперника и…

И тут в дело включился Административный ресурс в лице молодого коммуниста и члена бюро райкома комсомола, преподавателя истории С. В. Малахова. «У него денег столько, что на математике говорить об этом бесполезно. А можно только на астрономии…» Почуяв, что игра у питомцев его подшефного класса идет туго, мяч совсем не держится и оборона вот-вот рухнет под натиском распробовавших вкус крови и озверевших ботаников, педагог не растерялся, оперативно разделся до трусов и выпустил сам себя на поле, игнорируя все призывы к букве правил и здравому смыслу. Заодно во время одного из стыков тактично напомнив кое-кому из соперников, что у кое-кого есть определенные сомнения в годовой оценке по истории… «Ты пока еще — о-малое. А я пока — О-большое!» Разумеется, веских контраргументов у нас не нашлось, и разница весовых категорий тоже сыграла свою роль… Вот я пишу и надеюсь, что Сергей Валерьевич однажды это прочтет и устыдится событий почти двадцатипятилетней давности… хотя ладно. Мы не в обиде. Ведь и третье место — это тоже очень почетно!

Спустя неделю Мироныч снизошел до того, чтобы отметить это событие и прочествовать лауреатов:

— Я тут случайно услышал, что мальчики восьмого «В» играли в каком-то турнире, заняли какое-то место…

Нет, вы слышали — он «случайно услышал…»! Да вся школа об этом только и судачила, как интеллигенты-очкарики дали жару по непрофильному предмету! Хотя… «Я даже не знаю, что такое буфет. Дорогу туда забыл!»

— …Молодцы. Кто там играл — Хотимский, Реут, Лебедев? Хорошие ученики…

Призовая тройка зарделась. Но, разумеется, Мироныч не был бы Миронычем, если бы не продолжил заздравную речь в своем излюбленном, исключительно присущем ему неповторимом стиле:

— …хорошие ученики, да… В футбол они играли и выиграли… Они поступили в математический класс, я думал — они хотят учиться математике, прилежно заниматься, а они вместо этого играют в футбол! Другие хорошие ребята со всей Москвы хотели поступить — а не поступили. А тут тебе — всё, на, пожалуйста, учись, а они — не-е-ет… Вон, негры в Африке — все хотят поступить в нашу школу, а им говорят: «Играйте в футбол!» — и они плачут… Футбол…