Я сижу уже на знакомой кухне за барным столиком (третий-то раз! уже почти и родная, положив руку на сердце) в своей собственной спальной футболке, пью апельсиновый сок с пиццей, потому что ничего более умного мы не придумали, а есть уже хотелось обоим. Закатав рукава рубашки по локоть, чтобы не перепачкаться в соусе, Каллахен царственно восседал на соседнем стуле и старался не сильно так пялиться на мои голые коленки - а я игнорировала его как могла, хотя это было трудно. Чертовски трудно.

Брошеный на столе черный айфон завибрировал, Блондин бросил взгляд на вспыхнувший экран и тут же закатил глаза, даже не дочитав сообщение до конца, а потом ребром ладони толкнул телефон ко мне.

– Посмотри, в каком стрессе я живу, - фыркнул он, когда я с любопытством обнаружила сообщение с неизвестного номера с неоднозначным предложением встретиться и хорошо провести время, ну там еще что-то про руки, я не стала дочитывать и оттолкнула телефон в сторону.

– Специально аппетит портишь? Очень мне интересно знать, в какой позе экзальтированные первокурсницы хотят с тобой невинности лишиться...
– брезгливо поморщилась я, возмущенно пихая Блондина пяткой.
– Фу.

– Первокурсницы, наоборот, стесняются, это старшие курсы, - отозвался Мика, возвращая телефон на место - рядом с моим белым, - на край стола.
– Откуда они вообще достают мой номер, я понятия не имею...

– Что, нашего плейбоя не заводят такие таинственные незнакомки?
– хмыкнула я.

– Выходит, что нет?
– улыбнулся Каллахен, откусив внушительный кусок пиццы.
– И потом, - выдал он, запивая его соком, - ты интересней всей этой толпы незнакомок и уж тем более - знакомых куриц. Ты же... свой парень!

Я, начав было смущенно улыбаться, тут же растеряла всякую смиренную скромность и отвесила этому ржущему коню затрещину, отчего тот едва не расплескал сок на рубашку, но вовремя успел вытянуть руку.

– Лучше бы ты подавился, - злорадно насмехалась я, промокая стол салфеткой.
– С тобой вообще невозможно.

– Сплю на диване?

– В точку!
– отсалютировала я салфеткой, прежде чем слезть со стула и выкинуть ее в мусорную козину.
– Так ты закопал тело? А то оно так подозрительно лучезарно мне улыбалось, словно ничего не произошло. Ты ему по голове что ли дал, и у Ника теперь амнезия?
– вопросила я, облокотившись на высокий стол. Каллахен промычал что-то невразумительное, потом догадался прожевать пиццу и махнул рукой:

– Надеюсь, что закопал. Если оно полезет наружу, придется добивать лопатой.

– То есть я могу смело считать, что вы там как две подружки поболтали и о чем-то договорились?

– В точку!
– передразнил он меня, отсалютировав стаканом сока.

– И?

– Что?
– Блондин скорчил на редкость невинную мордашку, в сто пятьдесят шестой раз решив сыграть в любимую игру с трудностями перевода. Я сощурилась и хмыкнула, подперев ладошкой подбородок.

– Кто обещал мне рассказать?
– терпеливо напомнила я.

– Кто?

– Что я вообще тут делаю?
– пробормотала я, мученически поднимая глаза к потолку.
– Ты, башня пизанская, выкладывай уже, а то я с тобой тоже "договариваться" буду, - сурово пригрозила я, а Мика заулыбался в ответ.

– Мы просто договорились., что этот рыжий красавчик и покоритель сердец болтается и распространяет свое обаяние где-нибудь в другой вселенной. По крайней мере, до возвращения в родные края. А то у меня на него изжога и плохое настроение.

– Волнуешься, что обсыпет меня розовой пудрой?
– с хитрой улыбкой я склонила голову набок, не отводя от Каллахена внимательного взгляда.

– Один раз обсыпал, и почти обсыпал и второй, между прочим.

– А я смотрю, ты у нас представитель государственного контроля над дозировками пудры на человеческую единицу?
– поддразнила я, показывая Блондину язык.
– Бедный, как ты терпел всю эту коррупционную несправедливость?