– Он говорит правду, Феофан,- звенящим голосом произносит Альмигор.

– Подожди!- мужчина обхватывает ладонями голову, болезненная гримаса пробегает по

волевому лицу, вероятно, память начинает к нему возвращаться.- Я пришёл за Волшебной

книгой … это владения Болотной-Яги … я действительно был в плену. А дерево, откуда

здесь и почему оно такое огромное?

– Хорошее дерево, этот мальчик его вырастил!- с нервным смешком говорит Альмигора,-

всю волшебную силу из меня высосало, я сейчас даже с кикиморой не справлюсь.

– А что я тебе раньше говорил, лучше хорошего меча ещё ничего не придумано,- Феофан

неторопливо идёт по двору, озираясь по сторонам, в глазах появляется беспокойство.

– В избе твой меч,- улыбается Альмигора.

– Болотная-Яга где?- в нерешительности останавливается Феофан Смелый.

– В том сарае.

– Что она там делает?- сбивается с шага мужчина.

– Сидит. Я её приковала к стене.

– Это правильно,- с облегчением выдыхает Феофан Смелый.

– Вы что, старую бабушку на цепи держите?- выкрикивает от возмущения Катя.

– Кто это?- сурово глянул на неё мужчина.

– Это?- Альмигора внимательно смотрит в глаза девочки.- Она ведьма,- и, после

небольшой паузы добавляет,- будущая ведьма.

– Тогда всё понятно,- хохотнул Феофан Смелый,- наверное, внучка её.

– Ничего не внучка! Просто, нельзя так со старыми … э-э-э,- Кате не нашла какое

подобрать слово.

Альмигора мягко улыбается:- Совсем как моя доченька, такая же беспринципная и

горячая. Ты, девочка, должна понять, Болотная-Яга – уже не человек и страшная она даже

не лицом, а своими помыслами, даже Водной перестал приходить к ней в гости, она мавок

обижает, дочку свою Бабу-Ягу едва не утопила.

– Да, чуть не утопила! А почему она ко мне почти сто лет не приходила?- внезапно

раздаётся шамкающий голос.

– С цепи сорвалась!- Феофан Смелый метнулся в избу за мечом.

– Давно меня не жалели, вот и я никого не жалела, а сейчас в моей душе словно фиалки

распускаются.

Я не сразу рассмотрел её. Действительно, практически ничего человеческого от неё

не осталось: голова в редких седых волосах, глаза глубоко в черепе и из чёрных прорезей

вырывается красный огонь, тело – нечто бесформенное, прикрытое рваным тряпьём, а на

кривых ногах лапы как у гусыни. Она небрежно взмахивает рукой, в топях что-то

забулькало, а на поверхность всплывают утопленники, смотрят мутными глазами, скрипят

зубами и со злобой машут распухшими кулаками.

– Ты бы убрала свою свиту,- обращаюсь я к Болотной-Яге.

– Давненько тебя здесь не было,- обжигает она взглядом,- почти не изменился, а ведь это

по твоей милости я здесь «корни пустила», в жабу превращаюсь.

– Это не я был, - теряюсь под её пронизывающим взглядом,- а впрочем, что мешало вам

остаться человеком?

– В этих топях? Да здесь одни лягушки, пиявки и кикиморы … фу, какая гадость! А мне

летать охота, а ступа моя давно прохудилась.

– Ступу мы починим, метлу поправим, крышу на избе перекроим,- неожиданно мне

становится стыдно за своего предка. Действительно, зачем он её сюда упрятал?

– А-а-а!- из избы, с мечом в руках, с перекошенным лицом, вылетает Феофан Смелый, но

один из утопленников бросает ему под ноги бревно и мужчина бьётся головой о землю и

теряет сознание.

– Прикажи своей свите не буйствовать,- пугаюсь я.

– Так, не мы буйствуем,- у Болотной-Яги вырывается злой смешок,- это он сам такой.

Альмигора с поспешностью подбегает к мужу и успевает оттащить его до того как

утопленники попытались его схватить.

– Кирюха, сзади!- выкрикивает Хрюх.

С нечленораздельным мычанием к нам подбираются распухшие утопленники.

Жутко становится, а глаза словно вспотели, запрыгиваем на лист и тот, неожиданно

приподнимается над трясиной.

– Спас-сибо!- заикаясь, говорю я дереву.

Из листвы, как капли росы, показываются чистые глаза и дерево говорит, странно,

как струны арфы под умелой рукой:- Это вам спасибо, вырастили, вкусно накормили,

проси что угодно,- неожиданно говорит дерево.

– Их надо спасти,- указал я на Альмигору и Феофана Смелого и тут же из гущи

изумрудной листвы сползает гибкий зелёный ус, с лёгкостью отшвыривает утопленников, обхватывает Альмигору и, вздумавшего размахивать мечом Феофана Смелого, аккуратно