— Отвезёшь моей жене, Елене Павловне, вот это письмецо.

— Однако конверт, господин барон, не запечатан.

— В нём нет ничего секретного. Я просто официально извещаю принцессу о разводе с ней.

— Но тогда может возникнуть бракоразводное дело.

— Его не будет. По китайским обычаям брак считается расторгнутым, когда муж об этом письменно извещает жену. Что я и делаю сегодня.

— Как же так, господин барон? Ваша женитьба вызвала столько восторгов в харбинском обществе...

— Пустое это. Нам скоро с тобой воевать с китайцами, и я не хочу оставить Елену Павловну вдовой. Это будет с моей стороны некорректно.

— Значит, вы решили расстаться с прошлой жизнью, Роман Фёдорович?

— Ты угадал, Гижицкий. У меня теперь есть только будущее. Как говорилось в средние века, оно на конце моего рыцарского копья...

Как выглядел внешне барон Роман Фёдорович Унгерн фон Штернберг в то время? В книге воспоминаний известного сибирского краеведа и публициста Д. П. Першина «Барон Унгерн, Урга и Алтан-Булак. Записки очевидца о смутном времени во Внешней (Халхаской) Монголии в первой трети XX века» есть такое описание внешности семёновского генерал-лейтенанта:

«На коротком туловище с длинными «кавалерийскими» ногами в сапогах-бурках сидела на довольно длинной шее небольшая голова блондина-тевтона...

Светлые блондинистые волосы слегка курчавились и, видимо, требовали стрижки. Из-под высокого лба и светлых бровей смотрели водянистые, голубовато-серые глаза с ничего не говорящим выражением, каким-то безразличием. Под довольно правильным прямым носом торчали давно не холенные, приличной длины усы, слегка прикрывавшие сжатые губы.

Всё его лицо было достаточно ординарно в сильным выражением тевтонизма и остзейского типа, но отнюдь не прусского, и если бы он был одет в хороший модный костюм, хорошо выбрит и тщательно причёсан, то вся его породистая стройная фигура с врождёнными манерами была бы вполне уместна в фешенебельной гостиной среди изящного общества».

...Военный крах Белого движения на Востоке предопределился поражениями колчаковских армий. Теперь белые с боями отступали вдоль Транссиба, имея впереди себя недавних союзников в лице чехословаков. Те лишили белых большей части паровозов и вагонов и, лишь изредка перестреливаясь с сибирскими партизанами, катили с комфортом к Владивостоку.

Под Красноярском колчаковцы потеряли около 60 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными, все армейские обозы и всю артиллерию. Во главе организованно отступавшей 2-й Сибирской армии стал один из подлинных героев Белого Дела генерал Владимир Оскарович Канн ель. Днём командующего армией, у которого ноги были обморожены до колен, сажали на коня, ночью верные бойцы несли генерала на руках.

Каппель умер на разъезде Утай близ железнодорожной станции Канск, когда отступавшие через заснеженною сибирскую тайгу белогвардейцы вновь вышли к Транссибу. Тело генерала положили в гроб, и каппелевцы повезли его с собой. Прорвавшись с боем мимо Иркутска, белые по льду перешли Байкал. Так каппелевцы оказались в семёновском Забайкалье, охваченном партизанской войной.

Прибытие в Забайкальский край 30 тысяч закалённых в боях последних колчаковских войск атаман Семёнов и его военачальники встретили с восторгом. Среди каппелевцев были известные своими делами полки ижевских и воткинских рабочих, одетых в гимнастёрки из мешковины. Ижевцы и воткинцы были в своей массе фронтовиками Первой мировой войны. О их стойкости ходили легенды, и потому красные, заполучив таких пленных, расстреливали их на месте.

Весной 1920 года в Забайкалье была создана белая Дальне-Восточная Русская армия. Она состояла из двух корпусов. Один составили атаманские войска, два других — каппелевцы. Должность главнокомандующего возложил на себя, разумеется, Семёнов. Командующим армии стал генерал Войцеховский. После его отъезда за границу этот пост принял генерал Лохвицкий, а затем — Вержбицкий.

В число атаманских войск входила и Азиатская Конная дивизия, «сидевшая» гарнизоном на пограничной железнодорожной станции. В начале февраля она состояла из 1-го и 2-го конных татарских полков (большая часть конников — татары и башкиры, в основном из казаков), 1-го и 2-го конных бурятских полков, монголо-бурятского конного полка, монгольского конного дивизиона, Азиатского артиллерийского дивизиона. Полки часто перекраивались и переименовывались, по воле генерал-лейтенанта фон Унгерна дивизия всё время находилась в стадии «формирования».

На 10 апреля 1920 года её численность была следующей: 105 офицеров, 1233 конника, 365 пехотинцев при 8 орудиях и 13 пулемётах, не считая дивизионных тылов и обозов. Дивизия было силой (по штатам военного времени старой русской армии) немногим более одного кавалерийского полка и неполных двух рот пехоты при одной конной артиллерийской батарее. Но по меркам Гражданской войны на Дальнем Востоке и в Забайкальском крае унгерновское войско выглядело достаточно внушительно.

По своему составу Азиатская конная дивизия была многонациональной (или интернациональной). В её рядах служили русские казаки Забайкалья, Оренбурга, Амура, буряты, монголы (в том числе харачины и баргуды), татары, башкиры, китайцы, японцы, тибетцы, казахи и многие другие. По словам самого Унгерна, под его знамёнами воевали 16 национальностей.