а потом закидывают так

чтоб тайком пробраться на чердак

от сварливых жен и от детей

и белогорячечных чертей

для того чтоб потихоньку там

разбирать в потёмках пыльный хлам

в поисках игрушки для ума

в куче всевозможного дерьма

ведь рыбак он право как дитя

любит это дело не шутя

и способен на большой подрыв

если у него души порыв

в это время рыба будет жить

будет рыбу некому ловить

от того что наши рыбаки

хором забрались на чердаки

рыба соберется в косяки

рыбьи планы грандиозно велики

а ещё она умеет петь

и по небу звёздному лететь

излучая слабый синий свет

надо же какой весёлый бред

простою до утра у окна безнадёжной вахтёршей

напишу коготком по стеклу сотню слякотных женских стихов

может, стану отличницей, стану простой и хорошей

у кого-то – талант, у меня ж вот, пардоньте, любовь

где-то глубже, под кожей смиренная жёлтая раса

для тебя, господин, изначально готова к покорности

но прости, я всегда неуместна, как алиса в стране педерастов

идиотка алиса в чужой увлекательной повести

ты – как ангел, я – тварь, ты живешь, я – блуждаю словами

эти игры в огонь меня выжгли под самый чердак

эти жуткие люди… я их называю друзьями…

я – старушка, ты – мальчик, пусть с виду оно и не так

налеплю себе деток из тёплой мякоти хлебной

и пойдём по квартирам клянчить у граждан жалости

простите и вы меня, милые, мамка у вас непотребная

только ветер в лохматой башке да опасные шалости

а может, когда-то ты будешь нетленный, как классик

я продам твои письма, и стану завидной невестой:

перезревшее сердце – холодный оплавленный пластик

мои безымянные дети

и всё что мы делали вместе

называл меня куклой называл меня кошкой

целовал личико любовался ножкой

отмерял пощёчины как целебные капли

забегал в гости к той крашеной цапле

по привычке цаплю называл куклой

находил издёвку за каждою буквой

собирал вещи убегал к маме

утром возвращался и опять с вещами

приносил деньги отбирал письма

уверял будто проникал в мысли

раздевал смело уставал быстро

напивался смертно врал легко и чисто

изменял с диваном изменял с газетой

перед всеми друзьями похвалялся анкетой

и графой где я похвалялся особо

да и как не гордиться такой смирной особой

а особа смеялась и в любви и в насилии

под рубашкою пряча неучтённые крылья

хорошо – не заметил ох бы выдрал с корнями

и сидела бы дома как приличная дама

немного жаль немного пусто

свой труд окончила метла

я Вас не вынесла как мусор

я Вас как карму изжила

о да мы долго будем вместе

такой мой фарс такой мой крест

ведь мне одной досталось чести

быть вашей лучшей из невест

и всё же я давно не с Вами

и ночью лапая мой торс

вы всё давно понЯли сами

чего ж давайте свой вопрос

да я смотрю на всё реально

да я решительна весьма

дрожит курсор суицидально

в конце прощального письма

мы так друг друга искусали

живого места не найдёшь

куда друг друга посылали

за десять жизней хрен дойдёшь

такие взрослые войнушки

такой надуманный финал

на нас весь год Любовь-старушка

глядит как в телесериал

на ней простецкая косынка

у ней азартные глаза

ей как бальзам и наше свинство

и наши злые тормоза

наш вой и сломанные зубы

мой смех и Ваше «всё равно»

простит нас глупых Баба Люба

за это скверное кино

в преддверии последних серий

покорно пьёт валокордин

а за стеной сосед Валерий

пока ещё живёт один