– Почему?- спросила Ника насупившись.

– Вся доступная нам реальность является совокупностью связей между предметами и явлениями. Все что с нами происходит это звенья бесконечной цепи. Все началось не с момента, когда ты наплевала на брешь и погналась за Фростом, а с первого шага, который сделал мальчишка на пути, который привел к такому итогу. А то и раньше. Если уж кого и стоит тебе винить, так именно этого ребенка, умеющего делать собственный выбор. К сожалению, мы не можем вздохнуть, чтобы не затронуть все мироздание. Скажи лучше честно, зачем ходила в темницы?

Ника опустила голову.

– Чтобы извиниться перед троллем. Его казнят. И несмотря на твои дурацкие причинно-следственные связи мне за это стыдно. А там слетелись души... они его мучили, потом... не помню.

– Потом... кто-то из призраков напал на тебя, - ответил Лонгкард, ласково поправив растрепавшиеся по подушке локоны девушки.

Ника непроизвольно прижалась щекой к руке мужчины и пожалилась:

– А ты знаешь, что Лушана дружила со мной только потому, что я дочь огненного барона? Она оказывается, статью писала. Обидно.

– Но, насколько мне известно, ты не была слишком открыта к этой мормолике, - произнес Лионкур, присаживаясь на кровать.
– Я не прав?

– Оказывается, была, - ответила девушка. Задумалась, потом спросила:

– Ну, вот почему так? Почему удар в спину наносят чаще всего те, кого мы защищаем грудью? Опять эти твои связи мироздания?

Лонгкард улыбнулся.

– Нет,- ответил он, приобняв пациентку, - потому что только им мы позволяем идти позади себя. Ты, кстати, так близко ко мне, что промах невозможен.

– Это ты к чему сейчас сказал?

– Ты себя не бережешь. Я переживаю, Ника.

Девушка смущенно посмотрела на реаниматора, его лицо казалось размазанным, будто нарисованное пастелью. Ника задумалась говорить ли о произошедшем Лионкуру. Но именно ему она позволяла знать о себе больше чем всем остальным.

– Сегодня... я использовала... силу своего отца. Я вызвала голубой огонь.

И без того черные словно у ворона глаза Лонгкарда потемнели.

– Так вот в чем дело!
– раздраженно сказал он.
– Я же запретил даже пробовать вызывать огонь. Тебе нельзя перегреваться. Сердце может не выдержать. Ни загорать, ни каких горячих ванн, ни тем более...

– Я помню. Помню. Но мне было очень обидно. Я не смогла с этим справиться.

Реаниматор поднялся с кровати, почесав затылок, произнес:

– Я уже подумываю, чтобы тебя закодировать. У тебя непростое сердце.

– Да, да.
– пробубнила Ника и на мгновение застыв, вдруг спросила:

– А чье оно?

– Что?

– Чье сердце у меня внутри?

Лонгкард покачал головой.

– Ты уже спрашивала меня об этом. Все что должен был, я тебе рассказал.

– К черту элементарную врачебную этику, - произнесла Верис, недовольно закатив глаза, - Мой организм отвергал несколько донорских сердец и только с этим я могу нормально жить. Я хочу знать не это.

– А что?

– Оно чужое и я не знаю чье оно. Меня это беспокоит.

– Странно, но до сегодняшнего дня за тобой я подобного беспокойства не замечал.

– Варпо Цератоп сказал...

– Кто это?

– Тролль, - прояснила Ника.
– Он сказал, что у меня что-то не то внутри. И реакция у него была, мягко говоря, неадекватная.

Реаниматор присел на край стола.

– Тролли из старого мира. Они верят, что душа находится в сердце. И если в тебе чужое сердце значит и...

– Душа чужая, - мнительно произнесла девушка.

– Ника, это мифология, - разведя руками, сказал Лонгкард, усмехнувшись.
– Это не должно иметь для тебя никакого значения.

– А вдруг сердце принадлежало убийце, маньяку или какому-нибудь пошлому монстру.

– Личность носителя никак не отражается на его органах. Ника, я больше не хочу возвращаться к этой теме, - сказал реаниматор с интонацией, исключающей всякую вероятность продолжения разговора.

– Тогда вытащи его из меня, - сказала Ника серьезно. Ей не хотелось отступать.

– Ты же понимаешь, что я не буду этого делать, - произнес Лионкур устало.

Ника села, закуталась в одеяло, коснулась босыми ногами холодного пола.

– Тогда я найду того, кто это сделает. Дай мне мою одежду.

– Ника.

– Дай мне мою одежду, Лонкард.

– Давай обсудим...

Агент Верис встала, слегка пошатнулась и решительно заявила:

– Я не хочу больше ничего обсуждать. Спасибо за все...

При всей своей толковости Лонгкард не замечал, какое влияние на него имеют перепады настроения этой пациентки. Реаниматор расстроено прикрыл ладонью глаза, спустил руку вниз по лицу, вдумчиво погладил подбородок.