Шрифт:
На тротуаре какой-то мужчина, лежащий у витрины, обратился к нему.
– С вами все в порядке, синьор?
Вместо ответа Секеш полез под куртку и вытащил пистолет сорок пятого калибра. Мужчина закричал и попытался ползти, но Секешу был нужен не он…
Руки были как чужие…
Он сел, затем усилием воли повернулся и встал на колени, хотя позвоночник болел так, как будто его тяпнули в спину пангой, африканским аналогом мачете. Положив обе руки на крышу припаркованной машины, той самой, которую он расстрелял, он прицелился в своего противника, того, который и подстрелил его. Как раз в тот момент он менял позицию, выбираясь с простреливаемой улицы…
И тут Секеш понял, что он не попадет. С такими руками нет, не попадет, просто не совладает с мощным пистолетом. Может, попадет, а может, и нет…
А он никогда не промахивался…
На площади выли сирены.
Секеш сунул пистолет за ремень, прикрыв его курткой. Достал из кармана гранату, выдернул чеку и сунул в салон расстрелянной им машины. Затем, пошатываясь, побежал в сторону Сан-Спирито. Там есть остановка общественного транспорта, ближайшая к собору Святого Петра, и там вполне можно затеряться…
О людях из группы прикрытия он не подумал. Все кончено.
Вице-адмирал князь Воронцов
О том, чтобы чисто уйти, нечего было и думать. Центр Рима, на площади Иоанна Двадцать третьего уже полицейские, на набережной тоже. В одиночку в монашеском одеянии я еще мог бы уйти. Но не с Крис.
Оставалось только одно – идти вперед.
Потому что впереди другое государство.
Смешно, но это так. Ворота, ведущие на площадь Святого Петра к собору – в сотне метров от меня. И за ними – Ватикан, другое, суверенное государство, римские полицейские просто не смогут там действовать. Даже если я буду стоять в метре от них, но на ватиканской территории, они не смогут ничего сделать, потому что их власть там заканчивается. Обратной стороной этого является то, что на территории Ватикана я могу пропасть, и никто и никогда не узнает о том, что со мной произошло…
Швейцарские гвардейцы перекрывали вход, туристы мешали им в этом своей суетой. Были у них и пистолеты, но я знал, что они их не применят – побоятся, что пуля попадет в кого-то на территории Италии. Постоянно нажимая на сигнал, я направил машину в ворота, молясь о том, чтобы никого не задавить.
Так, постоянно сигналя, я влетел на площадь Пия Двенадцатого. Слава богу, людей совсем немного – разбежались от стрельбы, испугались. Дальше была базилика и площадь Святого Петра, служители разбирали стулья и грузили их в машины – видимо, было что-то вроде мессы. Не зная, куда ехать, я повернул руль влево. Просто потому что все в таких случаях поворачивают вправо, а вот я влево хочу!
И оказался прав! За полукруглой коллонадой портика была дорога, через которую я, стукнув пару машин, прорвался. «Альфа» была легкая, но мощная, крыши не было, и я прекрасно мог все видеть. Я увидел какое-то здание и снова повернул налево, едва не сбив человека в пурпурной мантии. Архиепископ повалился на землю, но от страха, а не от того, что я ударил его машиной…
Дорога упиралась в стену, невысокую, аккуратную, совсем не похожую на стену рыцарского замка, – просто эта стена отделяет маленькое государство от остального Рима. Здесь я повернул направо, потому что опять налево означает, сделать круг. И оказался у железнодорожной станции [31] .
31
В Ватикане есть железная дорога с двумя станциями. Их отделяет друг от друга семьсот метров. Выходит она на общеитальянскую магистраль, так что это не просто причуда.
На мою машину смотрели с изумлением – машины здесь были, но все необычные, на внутренней территории Ватикана можно использовать только электромобили и машины на водороде. Стрельбы здесь, видимо, не слышали, швейцарские гвардейцы оказались явно не на высоте и не перекрыли территорию.
И я сбросил скорость. И даже помахал кому-то рукой…
Надо было найти гелидром. Или хотя бы место, где можно перебраться через эту чертову стену. Гостить в тюрьме Ватикана мне не улыбалось…
Граф Сноудон
Громыхнуло. Снова истерически закричали люди, полетели осколки, барабаня по кузовам машин. Граф увидел искореженную, почти затянутую дымом машину, где сидели его друзья, и понял, что им уже не помочь.
Киллера, которого он застрелил в спину, на тротуаре не было. Только мотоцикл – черный, как и у него, – валялся на асфальте, заднее колесо еще крутилось…
– Эй, ты! – крикнул кто-то.
Даваться живым граф не собирался.
Перемахнув через капот машины, он подбежал к чужому мотоциклу, рывком поднял его. Мотоцикл был похож на его мотоцикл, – только впереди две квадратные, а не круглые фары, типичный германский «механицизм». Мотоцикл тяжелый и наверняка очень мощный. Граф слышал, что с одного из мотоциклетных моторов мотористы баварских моторных заводов сняли двести лошадиных сил с литра рабочего объема при двадцати тысячах оборотах в минуту. Этот германский стальной дьявол должен был вывезти его хоть из преисподней.