Затем неутомимая Эвелина находит себе ещё одного талантливого француза, известного в XIX веке художника Жана Жигу, писавшего огромные полотна исторического и мелодраматического содержания. С 1852 года она открыто жила с ним. Во французском обществе Жигу с этого момента считался одним из самых твердых русофилов. В период Крымской войны Жан Жигу много способствовал приостановке боевых действий под Севастополем и началу мирных переговоров с Россией, настраивая прорусски и антианглийски творческие круги Франции.

Эвелина Ганская пережила мужа на тридцать лет и была погребена на кладбище Пер-Лашез, как и Бальзак.

И сегодня об операции «Оноре де Бальзак» мы знаем немного. Большинство её деталей, судя по всему, навсегда останутся тайной. Но то, что такая операция действительно имела место, и то, что её задумал и осуществил генерал Иван де Витт, никаких сомнений нет. В 1835 году де Витт получил алмазы к ордену Святого Андрея Первозванного. Вполне возможно, что так, по высшей мерке, были оценены его труды для приобретения для России столь нужного в то время агента влияния в Европе.

Генералу Ивану Осиповичу де Витту на протяжении всей его насыщенной событиями жизни везло на встречи с необычными, а порой и весьма странными людьми. Говорят, что случайность — это непознанная закономерность. Применительно к нашему герою из этого можно сделать вывод, что даже в те моменты жизни, когда он совершенно не помышлял о наблюдении за подозрительными (для спокойствия России) лицами, эти самые лица буквально сами находили его.

Казалось бы, что может быть спокойнее, чем отдых в любимой им Ореанде? Там можно любоваться видом крымской яйлы и Черным морем, дышать целебным воздухом и проводить время в приятных беседах с милыми соседями. К тому же имение де Витта граничило с имением фельдмаршала Дибича, его старого боевого соратника. Увы, в 1831 году Дибича не стало. С другим же соседством де Витту не столь повезло. Непосредственной его соседкой по роковому стечению обстоятельств оказалась княгиня Анна Сергеевна Голицына.

В журнале «Русский архив» за 1913 год были напечатаны очень любопытные «Воспоминания Каролины Карловны Эшлиман», записанные неким В. Кашкаровым. Воспоминания эти содержат много любопытной информации о непростых отношениях де Витта и Собаньской в 1836–1837 годах и участии в этой семейной драме княгини Голицыной.

Сама Каролина Эшлиман была дочерью архитектора, который «по объявлению вызвался сопровождать испанского графа Ошандо де ла Банда в Крым, в Кореиз» к княгине А.С. Голицыной. В Крыму Карл Эшлиман был автором нескольких второстепенных построек в Алупке, а впоследствии был принят М.С. Воронцовым на должность «казенного архитектора Южного берега Крыма». Он пользовался особым доверием наместника, который, если судить по мемуарам его дочери, «не стеснялся посвящать его в свои самые интимные дела». Впрочем, возможно, это обычное преувеличение дочери, пишущей о своем отце.

Княгиня Анна Сергеевна Голицына (в девичестве Всеволожская) была родной сестрой известного представителя «золотой молодежи» начала XIX века Н.С. Всеволожского. В юном возрасте она вышла замуж за камергера и адъютанта великого князя Константина Павловича — князя Ивана Александровича Голицына. Партия была весьма выгодная, а муж — вполне порядочным человеком и признанным красавцем. Увы, семейная жизнь у супругов не сложилась с самого первого дня. Даже свадьба их была в высшей степени странной. Из воспоминаний очевидца: «Во время венчания эта очень странная женщина (Анна Голицына. — В.Ш.)… держала в руках портфель, наполненный деньгами. По окончании обряда вручила его супругу со словами: “Здесь, князь, половина моего приданого, вы возьмете это себе, а засим — позвольте с вами проститься и пожелать вам всего наилучшего: каждый из нас пойдет своей дорогой. И вы, и я сохраним полную свободу действий”. Князь немедленно уехал…»

На этом, собственно говоря, семейная жизнь Голицыной и закончилась. С этого момента до самой своей смерти она избегала близкого общения с мужчинами. При этом имеется много свидетельств, что Голицына не стесняла себя, ведя «крайне оригинальный и свободный образ жизни» в своем имении в Кореизе. Одевалась по-мужски, «в длинный сюртук и суконные панталоны», не расставалась с плетью, «которою собственноручно расправлялась со своими подвластными и даже окрестными татарами. Не только они, но исправники, заседатели и прочие трепетали перед деспотичной женщиной. Ездила верхом по-мужски, подписывалась в письмах La vieille des monts, что остряки переводили La vieille demon… [1] Любила также грозное имя “La vieille du rocher” (княгиня Горная)».

Княгиня Голицына, писала Эшлиман, «вообще отрицала брачное сожительство между людьми»; способствовала разрыву проживавшей в Крыму английской четы Беркгеймов.

Она «собственноручно на конюшне жестоко порола плеткою своих провинившихся крепостных». Одна из воспитанниц «умерла чахоткою, надорвав горло чтением княгине книг»; другую, соблазнив приданым — имением «Ай-Тодор», выдала замуж за управляющего этим имением Мейера, имение же затем продала князю Воронцову за 100 тыс.

Но при этом в гостиной у княгини Голицыной всегда лежало Евангелие, и каждого приходившего к ней княгиня «заставляла прочитывать главу из Святого Писания». Составила и выпустила в 1824 году в Санкт-Петербурге «собственного сочинения справочный указатель по Новому Завету на французском языке». Густав Олизар свидетельствовал: «В доме Голицыной… царила какая-то “таинственная аморальность”, цинизм доносительства и предательства сочетался с религиозным ханжеством и мистическими бреднями… загадочным было пребывание Циммермана, какие-то блуждавшие сироты…»