О бессмертная Надежда,

Обещательница благ!

Глупые мечтают смертны

О каких-то днях златых;

Суеты их неиссчетны,

Ищет целей всяк своих.

Я премены вижу света:

Зрю зимы, весны дни, лета

И осенних дней возврат;

Стареют, юнеют роды,

Зрю всему свой круг, свой ряд;

Но довольным не хощу

Быть теченьем сим природы, -

Всё чего-то вновь ищу.

Век меня Надежда льстила:

Утешала детски дни,

Храбрость мужеству дарила,

Умащала седины

И, пред близкой днесь могилой

Укрепя своею силой,

Сыплет предо мной цветы;

Вечности на праге стоя,

Жизнь люблю и суеты;

Славы мню стяжать венец,

Беспокоюсь средь покоя, -

И еще ль я не глупец?

Так кажусь пусть я безумным,

Пусть Надежда бред глупцов;

Но как морем жизни шумным

Утопаю средь валов,

Чем-то дух мой всё бодрится:

Должно, должно мне родиться

К лучшему чему ни есть.

Ах! коль чувство что внушает,

Ум дает и сердце весть, -

Истины то знак для нас;

Дух никак не облыгает.

Глас Надежды - божий глас.

Глас Надежды - сердца сладость,

Восхищение ума,

О добре грядущем радость.

Хоть невидима сама,

Но везде со мною ходит,

Время весело проводит

И в забавах и в бедах.

На нее зря, улыбаться

Буду в смертных я часах, -

И как хлад польет в крови,

Буду риз ее держаться

До объятия любви.

Так надежды пресекает

Лишь одна любовь полет,

Как во солнце утопает

Лучезарном искры свет.

С богом как соединимся,

В свете вечном погрузимся

Пламенем любви своей,

Смертная спадет одежда,

Мы в блистании лучей

Жизнью будем жить духов.
–

Верь, жива твоя Надежда,

Ты ее увидишь, Львов.

1870

Явление

Лежал я на травном ковре зеленом,

На берегу шумящего ручья,

Под тенносвесистым, лаплистным кленом;

От зноя не пеклася грудь моя,

И мня о сих, о тех делах отчизны,

Я в сладостном унынии дремал,

Припомня все, что претерпел в сей жизни,

Хотя и прав бывал.

И се с страны из рощи вылетает

Жена мне юна солнечной красы!

Как снег тончица бела обвевает

Ее орехокурчаты власы;

С очей ее блестяща отливалась

Эфира чистого лазурна даль,

Среди ланит лилейных расширялась

Заря, сквозясь в кристаль.

Вкруг уст ее видна была червленых

Усмешка, ласка искренней любви,

Блистали капли рос с ресниц чуть смежных;

В очах щедрота, тихий нрав в крови

Показывали мне ее в печали.
–

Я зрел, иль мнил так быть в мечтаньи ей.

Но кто блаженнее, кого видали,

Как я мечтой был сей?

Восстал - и к ней объятья простираю;

Она же от меня уходит прочь!

Я бледность на лице ее встречаю,

Она померкла так, как лунна ночь,

Но с чувством на меня взглянув усердно,

Взор важный и глубокомудрый свой

С десницею взведя на небо звездно, -

Исчезла предо мной!

“Гряди в свой путь, - я рек, - небес явленье:

Гряди, - довольно я познал тебя,

И ясно все твое мне мановенье,

Я понял, как вперед вести себя:

Не стоит хвал, любви, но паче слезно

Само-блестяще на земли житье;

Но там, но там с тобой цветет любезно

Отечество мое”.

1810

Римскому народу

Куда, куда еще мечи, едва вложенны

В ножны, вы обнажа стремитесь вновь ярясь?

Поля ль от вас, моря ль не много обагренны,

И мало ль ваша кровь лилась?

Нет, нет!
– не Рим ему враждебный и надменный

Низверг и превратил в персть пламем Карфаген;

Ни вольный бриттов род, цепями отягченный,

Сквозь врат торжеств веденный в плен.

Так, так, - не от парфян; но собственной враждою

Своей, крамолою падет ваш славный град.

Ни волк, ни лев, как вы, с столь яростию злою

Своих собратьев не губят.