Шрифт:
— И этот мудак, мой сынок в Стэнфорде, пусть себе учится на доктора, он никогда не вытащит этот гривеник из глотки у бедного старого папаши.
— И психопатка жена, которая свихнулась на бридже, она хочет упереть меня в дурдом, потому что я хочу ездить на бентли-бомб. Нету больше гранатного гривеника. Она никогда не потратит его на любовника из Морган-Хилл.
— У меня в Сан-Хосе страховая компания 'Джонсон Уэйд'. Я Джонсон Уэйд. И они думают, что меня можно упереть в дурку только потому, что мне пятьдесят три года, и я хочу ездить на спортивной машине. Пусть подумают про что-нибудь другое. Ебать их всех.
— Мой адвокат сказал, чтобы я забрал все до цента и залез в угол, ушел в бега. Здесь они меня не найдут. Правда, Амиго Меллон?
— Адвокат пришлет мне телеграмму в охотничий домик в Сан-Диего, про него никто не знает. У меня там лось и кадьякский медведь.
— Он пришлет телеграмму, когда все станет ясно, когда их планы накроются. Вот так. А, Амиго Меллон?
Неожиданно наступила тишина. Он таращился на нас с той же глупой улыбкой. Все это он сказал так, словно был военнопленным, и сообщал на допросе свое имя, звание и личный номер.
Ворона, не знающая, куда спрятаться от ужаса Уилдернесс, судорожно накручивала вокруг себя паутину. Другие твари: мыши, пчелы, кролики тоже заматывались каждый в свою паутину, узурпируя права пауков, которые стали теперь длинными и тонкими, словно земляные черви, дожидающиеся у входов в могилы.
Мертвый шестнадцатилетний мальчик в мундире, развороченном, как деткая площадка после землетрясения, лежал рядом с пятидесятидевятилетним мужчиной в мундире строгом, словно церковь — окончательная, закрытая, мертвая.
Картина Сарториуса [36] : Ли Меллон в Сан-Хосе
Нас оглушило. Ли Меллон увел его из будки. Он был в полном раздрае. Все молчали. Мы не могли говорить, а звезды над морем безмолвны всегда. Им так положено.
Элизабет опять смотрела на огонь. Элайн сидела. Мы ждали Ли Меллона. Ждали звезды. Ждала Элизабет. Ждала Элайн. Я и само ожидание тоже ждали вместе со звездами, только они к этому привыкли за долгое, долгое время.
36
Э. Сарториус — художник-баталист, оставивший после себя множество рисунков с изображениями эпизодов американской Гражданской войны.
— АМИГО МЕЛЛОНУ — УРА! — кричал из соседней будки Рой Эрл.
— ЗАТКНИСЬ, ПСИХ!
— АМИГО МЕЛЛОНУ — УРА!
— ПСИХ!
Снова тишина и звезды над нами… Элизабет молчит.
— Кофе? — спросила Элайн, пытаясь извлечь из окружащего мира хоть каплю реальности. Это напомнило мне французского повара, который собрался что-то варить из двуглавого драконьего лука.
— Хорошо бы, — сказал я, стараясь ей немного помочь, потому что сам хотел реальности. То, что есть у нас сейчас, не самое худшее. Но реальность лучше.
Элайн сварила кофе. Я ей не помогал.
Я представлял себе Ли Меллона — единственного в мире психиатра Конфедерации: обученного в Цюрихе, завернутого в полковое знамя, 'Мэрилэнд! — мой-Мэрилэнд!' — психиатра из Биг Сура со всеми его снами и этой странной реальностью.
Элизабет смотрела на огонь, а у кофе Элайн появились нервозные черты. Напиток ее раздражал.
— ТЫ ПСИХ! — прорезал темноту голос Амиго Меллона. Да, психиатрия в действиии — галантный, снискавший лавры и увенчанный лаврами психиатр выводит на тропу света очередной больной мозг.
— Кажется, там что-то не так, — сказала Элизабет.
Звезды ничего не говорили. Они ждали. Мой кофе превратился в полярного медведя-альбиноса — стал холодным и черным. Я вылил его в пруд.
Потом появился Ли Меллон. Вид у него был усталый. В руках он держал виски, по бутылке в каждой. Он предложил нам выпить, и виски разнеслось вокруг, как звуки военного марша.
— С таким же успехом можно было оставить ему заряженный пистолет, — сказал Ли Меллон. Парень совершенно не в себе. С ним можно обращаться только как с психом. Тогда он реагирует, потому что на самом деле псих.
— Его несет, — сказал я.
— Да, — сказали женщины.
Виски подействовало. Жаль, что нельзя предложить выпить звездам. Глядя сверху на смертных, они наверняка время от времени нуждаются в выпивке, особенно такими ночами, как эта. Мы пьянели.
— Кто он такой? — спросил я.
— Он появился здесь полгода назад, — сказал Ли Меллон. — Та же история. Прожил три дня. Бешеный, как гремучая змея в жару, настоящий динго. Я поехал с ним в Сан-Хосе. По пути мы застряли на два дня в непентском кабаке. Он оставил там $2,000, и только после этого мы добрались до Сан-Хосе.