Шрифт:
А затем…
Растерянно улыбаясь, повернула голову в сторону своей оцепеневшей соседки:
– Я еще никогда в жизни их не стригла…
– Не верти головой!
– «Парикмахер» решительно и довольно грубо выравнивает голову девчушки, возвращая ее в прежнее положение.
И та, поморщившись от боли, проговорила довольно резко в ответ:
– Аккуратней, ты!.. Не барана стрижешь!
– Ну, извиняйте, барыня… Мы этому делу специально не обучены…
– Так нечего было, и браться тогда!
– Неожиданно резко ответила девчушка.
– Раз не обучены!
– А приказы сержанта, как нам уже известно, не обсуждаются, товарищ будущий курсант!.. Кого назначили - тот и стрижет!.. Так что терпи - недолго уже осталось… - Она посмотрела на этот трогательно-лысый подростковый затылок и проговорила, с совершенно другими, более мягкими интонациями в голосе.
– А ты кто, мышь?
– Я не мышь!
– Ответила девушка резко.
– Я - Маша!..
– Ну, я же и говорю - Мышь!
– Улыбнулась «парикмахер».
– А ты откуда такая выискалась, мышка-норушка?
– Из Ташкента… Вернее… Я, вообще-то, из Киева, а так из Ташкента…
– Ну, да!.. А это совсем рядом, как оказывается!..
– Улыбнулась девушка и состригла еще одну прядь.
– А я, изучая географию, думала, что между этими городами несколько тысяч километров!..
– Я - киевлянка! Только… Ну, так получилось… Что я сюда из Ташкента попала…
– Ладно, Мышь… Потом расскажешь…
– Я не мышь, я - Маша!
– Твердо проговорила девчушка.
– А сам-то ты кто? Все выспрашиваешь, а про себя ни словечка!..
– Ольга я… Ольга Рублева!
– Рублева?.. Я про художника с такой фамилией слышала! Мне Заринка рассказывала!.. Андрей Рублев, кажется… Он, кажется, храмы когда-то расписывал… Давно… И иконы известные писал… Он тебе не родственник, случайно?.. Ты сама-то откуда?
«Парикмахер» приостановилась на секунду:
– Из Москвы… - Ответила Ольга.
– А насчет родственника… Ну… Вообще-то… Папа мне рассказывал, что в нашей семье есть такая непроверенная и неподтвержденная документами легенда… Что Андрей Рублев один из наших предков… Только наверняка об этом никто не знает… - Она состригла последний локон и подтолкнула Машу в спину.
– Все, Мышь! Иди… Следующий!
– Все родственники, после Золотой Орды, и все земляки!.. Абсолютно все земляки!
– Плюхнулась на лавку очередная девушка.
– Москва - Ташкент, Одесса - Уссурийск… Что там тех расстояний?!! Всего-то два лаптя по карте СССР!.. Если на одном конце хорошо чихнуть, то на другом обязательно «Будь здорова!» скажут!..
– Замри, балаболка!
– Проговорила Ольга, и приступила к делу… …Небрежным, нарочито деланным жестом та, первая девушка-«парикмахер» отбросила в сторону новую, стриженую черную прядь, состриженную ею с головы оцепеневшей узбечки, и украдкой хлюпнула носом… А по щекам ее веснушчатого лица уже скатывались предательские непрошенные слезинки…
Девушка сдула одну из них с губ, не прекращая стрижку, локтем свободной руки избилась от другой, и проговорила таким загробным голосом, словно только что похоронила самого близкого человека:
– Такую красоту - и под нож!.. Не жалко?
И этот вопрос вывел узбечку из «летаргического сна»…
Она едва заметно вздрогнула, а потом ответила деревянным голосом:
– После войны новые вырастут…
«Парикмахер» только хмыкнула грустно:
– Когда только это будет? Дожить бы…
– Доживем, куда мы денемся?
– Ответила узбечка, которая уже полностью отошла от шока.
– А на войне они, такие, только мешать будут…
– Звать то тебя как?
– Зарина… Зарина Рахимова… А тебя?
– А я Капитолина… Капитолина Яровая… Для подруг можно просто Капа…
– Ты откуда ж такая, «грустное дитя Востока»?
– Из Ташкента…
– А-а-а… Ну, а я - сибирячка! Из Уссурийска!..
Она обернулась на, мнущуюся за ее спиной, живую очередь и проговорила решительным и довольно суровым тоном:
– Косы расплетайте заранее, девки! И банты свои выбрасывайте! Чай не на танцы собрались - здесь они уже не понадобятся…
Действо продолжалось и шло своим чередом… …По мокрому кафельному полу бежали и скользили, сверкая розовыми пятками, голые мокрые девчачьи ноги… Кругом был слышен гомон молодых девичьих голосов… Смех, визг, шум воды в душевых, в легком тумане от испарения горячей воды…
А в огромном предбаннике на монументально огромных деревянных скамьях, стоявших по периметру раздевалки, были разбросаны, смятые простыни и белые вафельные полотенца, небрежно брошенные на деревянные спинки… …Розовощекие, со взъерошенными и уже коротко остриженными волосами девушки, больше похожие на мальчиков-подростков, сидели на лавках и неумело пытались намотать на свои лодыжки непослушные полотняные портянки… На некоторых из девушек уже были надеты мужские солдатские галифе и голубые, большие не по размеру, солдатские майки… …Худенькая темноволосая девушка лет 18-ти, в огромных темно-синих армейских семейных трусах, прыгая на одной ноге, пыталась другой ногой попасть в штанину галифе. Но оступилась, проделывая этот «нечеловеческий», «титанический труд», и едва не упала на, сидевшую на скамье, Капитолину, которая сосредоточенно, деловито и со знанием этого непростого дела, наматывала на ноги портянки: