И тут Алдонина не выдержала этой «самоэкзекуции» и, что было сил шарахнула ладонью по столу:

–  Ну, хватит!!! Так далеко же вы там можете зайти в своем самоедстве, товарищ капитан!
– Гаркнула она металлическим голосом.
– Война есть война!.. И не всегда бывают только победы!

Полковник вышла из-за стола, решительным шагом подошла к капитану и схватила его двумя руками за ремни портупеи и намного притянула к себе:

–  В общем, так, Иван Филиппович!.. Нечего тебе делать в своей строевой части! Через два-три месяца выпуск наших первых курсантов. И я очень не хочу, чтобы получилось по нашей поговорке «Первый блин комом» - они, все же, живые, настоящие, а не из теста! И оттого, как мы их здесь научим, будет зависеть, как они там, на фронте, будут выживать!
– Она взглянула в голубые глаза Сиротина так глубоко, что, казалось, влезла в самые сокровенные тайники его души.
– И опыт твой… Уж извини, что опять на «Ты», Иван Филиппович - мне так проще… Опыт твой и боевая практика просто бесценны! Стрелять их старшина Морозова научит - это ее еще довоенная профессия, как тренера… А вот тактикой снайперского боя займешься ты, лично! Сизова, конечно, тоже к нам не с бала приехала, и свое дело она знает прекрасно! И даже не одного снайпера еще там, на фронте обучила! Но!.. Одна голова, как говориться, хорошо, а две - много лучше!.. А ты, капитан, уж как никто другой, сможешь рассказать этим девочкам, что и к чему… Надо успеть, хоть что-нибудь, передать девчонкам! Хоть что-нибудь!.. Им же скоро в бой, Ваня… Помоги им!.. Добро?

–  Добро, товарищ полковник!
– Улыбнулся капитан.
– Спасибо вам… За доверие…

Алдонина уже взяла свои эмоции в руки, и, взглянув на Сиротина, произнесла «казенным» голосом:

–  С сегодняшнего дня переводитесь на должность старшего преподавателя «Школы», товарищ капитан!.. А теперь давай-ка ко мне эту Сизову!

–  Есть, товарищ полковник!
– Лихо козырнул Сиротин, и заковылял к двери кабинета…

А потом случился большой «начальственный разнос»… …Вот уже почти десять минут Алдонина раздраженно ходила по кабинету, а у ее стола на вытяжку стояла Мила…

–  И закончим этот пустой разговор, лейтенант Сизова!.. Раз и навсегда закончим!
– Почти кричала на Милу Алдонина.
– Думаете вы одна такая?! А с этим мне, что прикажете делать?

Алдонина подошла к столу, вынула из ящика стопку листов бумаги, потрясла ею в сердцах, и швырнула на стол:

–  Это, между прочим, тоже рапорты! И все на фронт! И курсанты пишут и офицеры… С ума все посходили!!! А, учить и учиться, кто будет? Армия, как воздух, ждет снайперов, а не мишени для немецких стрелков!

Сиротин, который тоже находился в кабинете полковника, молча, наблюдал за этой перепалкой.

–  Но, товарищ полковник!
– Попыталась что-то возразить Мила.

Да только Алдонина не дала ей никакого шанса:

–  Никаких «Но», лейтенант! Проведешь выпуск, а там видно будет!.. Мы еще посмотрим, чему ты этих девчонок научила! Ух, как посмотрим!
– Полковник потрясла кулаком в воздухе.
– Лично, по всей программе проверю, каждую!!! Все!!! Свободны, лейтенант! Иди, работай!..

–  Есть!
– Приложив руку к пилотке и четко развернувшись, Мила, поджав в обиде губы, вышла из кабинета.

А Алдонина подошла к Сиротину:

–  Все слышал, Иван Филиппович?

–  Так точно… - Ответил капитан.

–  А ведь подпишу я ей рапорт!.. Подпишу… Немцы к Сталинграду подбираются, на фронтах обстановка очень тяжелая… А снайперы, пусть даже и не совсем доученные, сейчас там действительно очень нужны… - Она походила в тяжелых раздумьях по кабинету.
– Только вот поедет она не одна, а вместе со всем своим взводом! Как командир!.. Уже и приказ есть сверху - максимально ускорить выпуск… А с кем я-то здесь останусь они подумали?.. Помоги мне, Иван Филиппович…

Сиротин посмотрел понимающе на полковника, и проговорил негромко:

–  Спасибо за доверие, Валентина Ивановна… Чем смогу…

–  Ты уж смоги, капитан… - Проговорила устало Алдонина, и уселась за стол.
– Ладно… Иди, Иван… Иди… Времени у нас уже почти нет… Иди, учи девочек выжить…

–  Есть!
– Проговорил Сиротин, и вышел и кабинета…

…Из дверного проема появилась толстая пожилая повариха с двумя ведрами, наполненными картошкой. Она, переваливаясь из стороны в сторону, словно большая жирная утка, подошла к Маше, и с громким стуком поставила ведра на грязный кафельный пол, сплошь усыпанный картофельными очистками:

–  Ну, что, болезная, получается?
– Проговорила она, тяжело отдуваясь.

Маша, в расстегнутой гимнастерке без ремня, с закатанными до локтей рукавами, с грязным фартуком на коленях, сидела на табуретке, и с унылым видом проткнула ножом очередную большую картофелину, вытягивая ее из ведра…

Под ее ногами была уже довольно приличная куча очисток, а слева, у ноги, стояли еще четыре ведра, с горкой, наполненные нечищеной картошкой… Она, молча, срезала по спирали грязную кожуру, уже не обращая никакого внимания на наставления поварихи.

А та все никак не унималась:

–  Бедокурить-то вы все мастера! Но здесь вам, не там!.. Тута у нас здесь армия, как-никак!..
– Повариха назидательно подняла вверх указательный палец.
– Дисциплину, ее блюсти надо! А за проказы - вот тебе…