— Управлять страной, как я делал последние четыре года.

— Я спрашивал не о том, и думаю, вы знаете это, господин президент.

— Вы имеете в виду, что я собираюсь предпринять в отношении радикалов? Обстановки в стране?

— Да.

— У меня нет для вас быстрого ответа, Энди. Это то, по поводу чего нам следует собраться вместе и все тщательно обсудить. Я могу гарантировать только одну вещь — я не буду делать того, что сделает Холландер.

— А как вы считаете, что он будет делать, когда у него будут возможности?

— Вы полагаете, что, возможно, бремя ответственности смягчит его?

— Не знаю. Такое случается.

— Энди, если вы представите доказательства в письменном виде, с подписью Уэнди, тогда я, возможно, допущу такой шанс. В противном случае какие гарантии мы имеем?

На конце сигары образовался двухдюймовый слой пепла. Президент осторожно стряхнул его в — пепельницу ногтем мизинца.

— Не разочаровывайте меня, Энди. Ваш голос решающий.

— Я всего лишь конгрессмен, господин президент.

— Вы, наверное, один из наиболее уважаемых представителей в парламенте. Я хочу, чтобы вы возглавили крыло республиканцев в этой борьбе. Я хочу, чтобы вы направили наших сторонников в нужное русло, нашли лучших, ораторов, чтобы разбить оппозицию, предопределили итоги голосования.

— Вы собираетесь дать открытое сражение?

— В случае, если это выплывет наружу, мы должны быть готовы. Возможно, я старый замшелый пень, но я отдаю себе отчет, что времена изменились. Парламент не потерпит какую-нибудь закулисную сделку, как это было раньше. В наше время дела должны делаться открыто — я слышал, как многие из них говорили, что все надо выпустить наружу. И я считаю вас лучшим из известных мне людей для борьбы такого рода, Энди. Вы возьметесь?

Би взглянул на часы. Чуть больше половины шестого. Совершенно ясно, что если не президент, то обстоятельства требуют немедленного решения: нельзя уйти и обдумать все обстоятельно.

— У нас слабые карты, господин президент. В нашем распоряжении только два дня. Если Холландер начнет сопротивление, мы потерпим фиаско.

— Мне нужно, чтобы вы заручились достаточным количеством голосов. Мы должны предусмотреть возможность обструкции.

— Вы действительно надеетесь, что мы сможем собрать две трети голосов за два дня?

— Я считаю, мы добудем их.

— И вы держите это в тайне до завтрашнего утра.

— В девять мы проводим предварительное совещание в здании исполнительного комитета. Я хотел бы, чтобы вы встали и произнесли небольшую речь в мою поддержку. На встрече будут присутствовать только те, кто согласился выступить на моей стороне, поэтому вы не встретите возражений — но я хочу, чтобы каждый в этой комнате узнал остальных, — я хочу, чтобы они осознали, насколько широка в действительности поддержка. Это наилучший способ убедить их, что все должно сработать. Я надеюсь, что к середине дня вы сможете добиться успеха в палате. Затем должна пройти чрезвычайная сессия — вероятно, она займет завтрашнюю ночь. Желательно, чтобы мы могли поставить это на голосование к тому моменту или, в крайнем случае, рано утром в среду. К этому времени вы должны будете договориться с Филиппом Крейли и Уинстоном Дирком и составить итоговый документ для обеих палат, с тем чтобы нам не пришлось впоследствии тратить время на совместное заседание палаты представителей и сената. Как только вы приведете весь механизм в действие, я дам указание Перри Херну организовать скромную пресс-конференцию для неофициального инструктажа журналистов. Но мы должны будем воздерживаться от заявлений до того, как проголосует конгресс, — в противном случае это даст правому крылу время, чтобы пустить в ход свои проклятые арсеналы, что для нас нежелательно. Новость обрушится на людей подобно ушату холодной воды, но другого пути нет. Я думаю, если мы заранее, за несколько часов, посвятим в наши планы прессу, мы смягчим удар.

Би колебался, он ощущал какую-то недосказанность.

— Господин президент, у меня не остается выбора, кроме как в принципе согласиться с вами. Но что произойдет, если мы решимся на этот шаг и потерпим неудачу? Ценой может стать расколовшаяся страна — в значительно большей степени, чем сейчас.

— В чем вы видите различие между такой вероятностью и тем, что произойдет, если мы будем бездействовать? Пиррова победа в бою за последний окоп защитников Конституции?

— Но мы собираемся бороться с наиболее глубоко укоренившимся инстинктом — инерцией.

— Меня радует, что вы произнесли «мы», Энди.

— А что вы скажете о Верховном суде? Предположим, что они не оставят от нашего предложения камня на камне?

— На каком основании? Конгресс имеет право вносить поправки в собственные законы.

— Но в Конституции содержатся подробные пояснения, устанавливающие жесткие границы в отношении сроков полномочий президента. Фактически вы обращаетесь в конгресс с просьбой позволить вам остаться в должности после истечения срока вашего избрания. Суд может взглянуть на это с такой стороны.

— Не думаю. Я только прошу временно продлить мои полномочия до тех пор, пока избранный президент не сможет приступить к своим обязанностям. Члены Суда осознают реальность, когда она у них перед глазами.

— Существует другая реальность, господин президент. Что, если Клифф никогда не вернется? Если он убит?

— Тогда, я полагаю, я проведу еще четыре года в этом кабинете, Энди. Я думаю, это ясно каждому, с кем я беседовал. Естественно, вам следует все взвесить. Но выбор по-прежнему остается между мной и Холландером. Все сводится к этому.