Вынув из футляра большой меч, я поднес его к своему лицу и вдохнул тонкий, терпкий и одновременно карамельно-сладкий аромат, то самое свойство морской кости, которым её наделило за тысячелетия море и из-за чего она имеет такую высокую цену. В толпе пронесся гул восхищения и зависти. Купцы даже издали определили, что я хранил в футляре. Хальрик смотрел на этот меч не отрывая глаз и было из-за чего. Ножны, рукоять меча и прямоугольная золотая гарда, были покрыты тонкой резьбой и гравировкой, изображающей фантастические сцены, взятые не то из мифов глубокой древности, не то рождённые фантазией искусного резчика по кости. На самом деле всё было куда проще, мастер резьбы по кости просто изобразил сцены из дворцовой жизни одного древнего дорканского императора.

Запасы бивней ископаемых морских драконов на складе темпорального ускорителя были куда богаче, чем в императорских кладовых и потому я смело мог пустить этот ценный материал на изготовление ножен и рукоятей, вот Нэкс и изготовил для такого случая три точные копии ножен и рукоятей для мечей, взяв за образец мои любимые императорские мечи, самую большую ценность моей коллекции. Зато клинки я ковал сам, но при этом применил такие материалы и технологию, подсказанные мне Нэксом, что они получились едва ли не острее лезвия силового виброножа, поскольку могли разрубить даже керамитовый брусок. Я протянул меч Хальрику со словами:

— Мастер Хальрик, прими в дар от меня эти три меча, как дань моего уважения к твоему мужеству. Этими мечами ты с лёгкостью сможешь разрубить даже те клинки, которые я предлагаю твоим охотникам, так как они выкованы мною из металла, упавшего прямо с неба.

Хальрик с некоторым замешательством взял драгоценный меч. Руки его при этом заметно дрожали. Он медленно вынул меч из ножен и от неожиданности отшатнулся. Этот меч был глубокого, седовато-синего, словно морозная изморозь на сапфире, цвета. В полированной стали клинка виднелась неожиданная глубина, рождающаяся из-за мерцающих переплетений сине-фиолетовых нитей. Клинок маслянисто блестел на солнце, а кромка его острейшего лезвия горела радужным огнем. Замирающим, от благоговения и восторга, голосом, Хальрик, вдруг, произнёс громким голосом:

— Синий меч… Я ждал этого знамения долгие годы.

По рядам охотников, сгрудившись вокруг нашего столика, прошел громкий ропот. На их лицах я увидел благоговение ничуть не меньшее, чем на лице Хальрика, а некоторые, буквально были готовы пасть ниц перед этим мечом. Хальрик вложил меч обратно в ножны, так и не вынув его из них полностью. Я долго и мучительно соображал, с чем бы это могло быть связано, пока мне не припомнилась одна из книг, написанных на Галане несколько сотен лет назад. Сам я её не читал, но Бэкси, внимательно изучавшая все литературные труды галанцев, как впрочем и литературу прочих миров, вверенных под моё попечение, рассказывала о сюжете этой книге, в которой речь шла о благородном рыцаре, который своим синим мечом поразил в сердце самого дьявола и освободил мир от первородного зла. В общем, полная чушь с точки зрения современной науки, но, похоже, вполне сносный сюжет для красивой и романтичной сказки. Хальрик, словно ища дополнительных аргументов в пользу моих мечей, спросил меня напряженным голосом:

— Мастер Лорикен, скажи мне, а может ли твой меч так же легко разрубить шкуру барса? Она у него такая толстенная и крепкая, словно хорошая сардусская кираса.

Неопределенно пожав плечами, я ответил:

— Ну, и почему я не могу попробовать этого? Мастер Хальрик, ты предлагаешь мне сразиться с барсом? Я готов.

Хальрик от возмущения даже замахал руками и завопил:

— Что ты, что ты, мастер Лорикен, конечно же нет! Просто я имел ввиду невыделанную шкуру барса. Это же надо, придумать такую глупость, выйти на барса с мечом. Не ожидал я услышать от тебя таких опрометчивых слов.

Тут я не выдержал и хмуро проворчал.

— Ставлю сто тысяч золотых роантов против десяти тарсов, что я укокошу эту зверюгу хоть синим, хоть обычным мечом.

Мастер Хальрик сделал вид, будто он не слышал моих слов и велел охотникам принести выбракованную шкуру барса. Пока охотники выполняли его приказ, мы выпили ещё по одному кубку вина. С заданием, которое предложил мне выполнить Хальрик, я решил справиться с помощью меча Реда Милза, чтобы ни Хальрик, ни его охотники не думали потом, что мой меч какой-то особенный. Когда охотники приволокли шкуру барса, из-за оплошности распавшуюся вдоль хребта на две части и потому забракованную мастерами-кожевниками, я немедленно поднялся со своего места и во весь голос объявил о своем решении во всеуслышание, направляясь к Редрику Милзу и заявляя громком голосом:

— Господа охотники, здесь находится капитан Милз, на шхуне которого мы прибыли на остров Равел. Капитан получил в подарок от господина Арлансо такие же меч, как и мои собственные. Для того, чтобы наши мечи не вызывали у вас никаких сомнения, я прошу капитана Милза одолжить мне его меч всего на один единственный удар. Все мечи, выкованные моим отцом и мною, одинаковы, словно братья-близнецы.

Ред Милз передал мне большой меч и я тотчас отдал распоряжение двум охотникам, как им установить шкуру. Они поставили ее стоймя на кончики своих сапог, чтобы между нижним, ровным краем шкуры и каменными плитами был зазор сантиметра в четыре. Подойдя поближе, я с силой попинал шкуру ногой, отчего та загрохотала, словно медная ванна в нашем номере. Похоже, что она и впрямь была чертовски крепкой и рубить её нужно, вкладывая в удар всю свою силу, чего я никогда не делал в ускоряемых мирах при контактах с туземцами, боясь вызвать подозрение своими сверхъестественными физическими возможностями. Отойдя на метр от шкуры, я велел охотникам держать её покрепче и взялся за рукоять меча двумя руками, отведя её к правому плечу и держа локти параллельно земле. Глубоко вздохнув, я медленно выдохнул воздух и закрыл глаза, концентрируя всё свое внимание на предстоящем ударе. Так же медленно я отвел меч почти за спину и затем, в стремительном поклоне, нанёс быстрый, разящий удар по шкуре, как по живому барсу.

Сталь клинка возмущенно взвизгнула, преодолевая сопротивление толстой, двухсантиметровой кожи, ссохшейся в плотную, почти костяную, массу. Меч остановился буквально в паре сантиметрах от каменной мостовой, а я замер, прогнувшись. Охотники стояли с ухмыляющимися лицами, не веря в то, что я выполнил свою работу. Одарив их возмущенным взглядом, я немедленно поднял меч, вложил его в ножны и, разворачиваясь, мимоходом лягнул шкуру пяткой. Тут-то она с грохотом и развалилась на две части, рассеч1нная ударом немного наискосок.