Серый говорил… Он же говорил, что были люди, которых касался двар! И они ухитрились выжить! И про то остались свидетельства в местных рукописях! Вдруг здешним лекарям известно, что делать?

Не замечая отчаянных глаз Илчи, он принялся отодвигать плиту, закрывшую вход. Не достигнув успеха, вернулся к рычагам. Найти нужный не стоило труда. Единственный, что еще им не опробован. Потом он принялся звать на помощь, упоминая Хозяина.

Помощь не замедлила. Давешние сторожа Ветра в ужас пришли, увидав беспомощно распростертое тело с остатках знакомого серого балахона. Ветру самому пришлось торопить их за носилками и лекарем.

Началась суета. Илча остался позади, Ветра грубо потащили вниз, по дороге он все пытался пояснить людям в серых плащах, что произошло с их хозяином, но никто его не слушал. Завели глубоко в подземелье, затолкали в каменный мешок, и все.

Впрочем нет, оказалось, в покое его не оставили. Явился вскоре человечек, пухленький, внимательный, в таком же сером балахоне. Он властно отослал новых стражей, потом торопливо принялся расспрашивать, что и как приключилось. Сразу стало ясно, что это и есть здешний лекарь или вроде того. Ветер в нескольких словах рассказал о дварах, о том, как они поймали Серого и что было после того.

Человечек озабоченно кивал, с неприязнью поглядывая на Ветра, под конец только осведомился, как это господин его оказался на площадке, пренебрегши всякой осторожностью.

– Очнется - вот самого его и спросите, - предложил Ветер, и тот спешно покинул теперешнее обиталище пленника, имея более неотложные дела.

Потом приходили еще. Уже другие люди. Теперь Ветер помалкивал. Когда же ему пригрозили, сказал наудачу, что когда очнется их господин, то не обрадуется такому обращению со своим гостем, приложившим все силы к спасению жизни своего покровителя. И равно озаботится о слуге своем Илче, чуть безвинно не пострадавшем. Тем самым пленник лишь продлил свои мучения, не зная на что надеяться больше. Что Серый умрет, и узника порвут в клочки его подручные, или что здешний хозяин выживет, и займется стихотворцем сам, уже без лишних представлений.

Дважды он забывался сном, ненадолго. Должно быть, прошло несколько дней, прежде чем его снова повели наверх. Вернули в старую комнату, где он нашел свой родной заплечный мешок. Принялись вновь кормить до отвала. Ветер не знал, что и думать. Умер ли Серый, и кто-то, весьма довольный прискорбным событием, вознамерился за то стихотворца облагодетельствовать? Или же Серый очнулся и таит в себе жуткую месть до поры?

Дни шли. Еще два, три, четыре. Сторожа не отвечали на вопросы, как и прежде, неизвестность томила. Ветер коротал время у окошка, глядя на беспрестанно идущий снег. Завалило все вокруг. Зима сменила утомительно мрачное предзимье.

Минул первый срочный день, и за Ветром, наконец, явились. Вновь повели вниз бесконечными переходами. Неужели опять в подземелье, в каменный мешок? Или в местную пыточную? Или к Серому…

Правдой оказалось последнее. Ветра вновь втолкнули в знакомую комнату. Знакомый лекарь в сером тут же встал и вышел, не без подозрения покосившись на Ветра, оставляя его наедине с человеком, который уже однажды не перенес столь опасного соседства.

Серый в который раз удивлял. Чего же он хотел теперь?

Ветру послышался какой-то звук от ложа. Приподнялась рука, обмотанная повязкой от кисти до кончиков пальцев, слабо махнула. Стихотворец подошел.

Лицо и шея Серого были сплошь укутаны тканью, пропитанной едкой пахучей желтой мазью. Все остальное скрыто под покрывалом. Один глаз глядел на Ветра, и он не потерял своей ясности, даже наоборот.

– Сядь, - хрипло прошептал Серый из-под повязки, и когда Ветер присел, добавил: - Наклонись… трудно говорить…

Ветер склонился. Он подошел с тяжким чувством, но, заглянув в этот единственный глаз, как ни странно, ощутил облегчение. Он поступил, как должно, и неважно, что будет потом.

– Я хотел… проститься… Потому ты… здесь… до сих пор…

– Проститься?
– повторил Ветер, совсем сбитый с толку.

"Ты умираешь?" - чуть было не обронил он, но вовремя удержался.

Показалось, или глаз насмешливо сверкнул в ответ?

– Нет… я еще оправлюсь… совершенно… И сейчас уже… Только… трудно говорить… Медленно… возвращается… - шевелилась повязка.

– Значит, одно из двух. Или ты решил забрать мою жизнь, или вернуть свободу. Или ты видишь третий путь?

Повязка дрогнула. Он что, смеется?

– Я… не вижу… и двух…

Ветер ждал, уже зная ответ.

– Ты уходишь… Но обещай… не рассказывать… И пусть… твой друг… молчит…

– Не могу обещать, - с сожалением ответил Ветер.
– Жемчужина не даст утаить. Могу обещать лишь одно: никто не узнает в этой истории ни меня, ни тебя. Да и если рассказывать все, как есть, никто не поверит, - он улыбнулся, не понимая, отчего вдруг стало так легко.
– А Илче… ты ведь готов отпустить его тоже? Ведь так?
– Серый не возражал.
– Ему я скажу, и думаю, он послушает.