Шрифт:
– И кто направит? Ты?
– Ведь кто-то же должен, - невозмутимо отозвался Серый.
– Ты же не сомневаешься в моих возможностях?
Ветер не ответил. Он даже закрыл глаза, чтобы избавиться от обличья собеседника и его всепроникающих глаз. Но сердцем он чувствовал Жемчужину, не собственную, что давно стала частью его крови, а ослепительно голубую. С прохладой снаружи и жгучим огнем внутри. Пока не станешь ее частью, невозможно представить, каким мучительным может быть этот огонь… каким всесокрушающим. И тянет ко всем свои щупальца, точно двар…
Он с усилием открыл глаза, пока не опалило.
– А не сдается ли тебе, что дар и проклятие - почти одно и то же?
– неожиданно спросил Серый.
Вместо ответа Ветер потряс головой, силясь избавиться от наваждения.
– Что ты хочешь от меня?
– Когда-то я спросил Дракона: по нраву ли ему то, что случилось со Святилищами и их служителями. По нраву ли, что Детьми Нимоа сейчас лишь пугают. Что древняя мудрость забыта, смысл древних писаний утрачен, и почти ни в ком не осталось ни страха, ни веры. По нраву ли тот народ, что хранят они по воле Нимоа.
– Что ты хочешь от меня?
– Я хочу, чтобы ты вернул людям Драконов. Настоящих. Возродил их мудрость и силу. По всему свету.
– Как?
– растерялся Ветер.
– Всю жизнь я только и делал, что рассказывал о Драконах! И что вышло…
– Ты был один. Что может одиночка? Если не на что опереться.
– И ты предлагаешь мне опору? Своих людей, что пойдут за мной шаг в шаг? И будут исправлять все промахи, совершенные по недомыслию, - усмехнулся стихотворец.
– Ни к чему твои насмешки, я серьезен сейчас. Вдвоем мы сможем многое. Выслушай меня, и в том убедишься.
Он вновь взял кубок, и Ветер невольно потянулся за своим - во рту пересохло. Бесконечно длинный день. Бесконечно, как никто другой, измотавший его собеседник. Не тем, что сулил и стращал, как другие, а тем, что видел, знал, понимал и даже по-своему сочувствовал, и невозможно было от того отмахнуться.
"Слезы Нимоа" мягко согрели горло, потом нутро. Хорошее вино, но не лучше, чем он пробовал когда-то… Незаметно Ветер осушил кубок почти до дна и тут понял, что такое настоящие "Слезы". Внутри стало легко, спокойно, светло, так что плакать хотелось от счастья. Он осторожно поставил хрупкое творение неизвестного стеклодува, усилием воли подавил неуместный порыв.
– Да, и этот секрет утерян, как и многое другое, - с сожалением сказал хозяин.
– Ты когда-нибудь задумывался, какую силу имеешь?
Ветер, еще борясь с непрошенными слезами, только дернул плечами.
– Вижу, что не понимаешь. Ты привык. Как к собственной коже.
Серый наклонился, отыскал свиток в груде у своих ног, вытряс из футляра. Швырнул Ветру.
– Читай.
Ветер немало пробежал глазами, прежде чем понял, что это переизложение его "Жемчужины". Легкое, красочное, можно даже сказать безупречное.
– Красиво, - поднял он глаза, ожидая, что все вот-вот разъяснится.
– И это все, что ты можешь сказать?
– Я ведь знаю, чем закончится история, - терпеливо ответил Ветер, не подозревая, куда клонит Серый.
– Но написано прекрасно. Сразу виден талант, к тому же редкий. Похоже… на Тускана Тэра из Одорно. Я никогда с ним не встречался. Читать не раз случалось… да и слышать, через актеров. Его сейчас любят.
– Да, это он и есть. И его действительно любят. Сейчас блистает при Витамском дворе. Хорошо… Теперь это, - он перекинул Ветру еще один свиток.
Опять то же. Другое начало, но предмет тот же самый. Написано, пожалуй, даже лучше. Слова переливались, история ткалась, завораживала.
– Это даже лучше, чем получилось у Тэра. Ты собираешь переизложения "Жемчужины"?
– удивился Ветер.
– Что за надобность? Для тебя она сделала все, что могла.
– Не только "Жемчужины". И уже не собираю. Я заказал их в свое время. Разным стихотворцам. Вот этот пока еще не прогремел, как Тускан Тэр, по праву прозванный Сладчайшим, но и его тоже, вероятно, ждет большое будущее. Если повезет. Вот еще, - подкинул он, - взгляни.
Ветер пробежал почти четверть свитка, пока оторвался. Чужая рука переписчика, к тому же полуграмотного, но слова его собственные. Давние стихи, он давно уже так не рассказывал "Жемчужину", но несомненно, это его стихи. Его слова, его образы. Вот старик-служитель, Сид, страшно похожий на Ветра, только получше по тем временам одетый. Как будто все это было вчера.
Он молча ожидал продолжения.
– Живые стихи. Твои.
– А в тех свитках?..
– Прославленный стихотворец не видит разницы?