— И варить, — понимающе кивнул Зверь. — Слушай, Нарбэ, это что, твое поместье так называется?

— Поместье? — Гот снова вздохнул. — Ну, можно сказать и так. Мой пра-пра-пра… в общем, родоначальник, согласно семейным легендам, был украшен чудовищным шрамом через все лицо. Отсюда и прозвище. Нетипичная ситуация. Обычно имя рода идет от названия земли, а у нас наоборот получилось.

— У тебя там дом? Майор улыбнулся:

— Не поверишь — замок.

Лицо у Зверя стало такое, что Гот проснулся окончательно. В бездонной черноте зрачков плеснулся совершенно детский восторг:

— Замок? Настоящий?

— Ну. — Гот кивнул. — Ему четыреста лет. В этом году четыреста шесть. То есть мы его давным-давно переделали, конечно. Это все-таки дом, а не музей. На самом деле фон Нарбэ где-то в середине восемнадцатого века перебрались жить в Берлин. Замок… он, ну, символом, что ли, был. Управление землями оттуда велось. Арендаторы тоже туда обращались. А жить в нем… Неуютно, знаешь. Но когда началась война, Первая мировая, прадед решил, что за городом будет безопаснее. С тех пор мы там и живем. Людвиг только уехал, когда женился. Это мой брат старший. А содержать такую махину, конечно, дорого. Но фон Нарбэ могут себе это позволить, — Гот смущенно потер переносицу. — Среди поколений благородных предков у меня не затесалось ни одного мота. Даже странно. Вроде все военные.

— Какой он? — выдохнул Зверь. — Расскажи. Картинку, — он требовательно щелкнул пальцами, — дай картинку. Какой?

— Э-э… — Гот задумался. — Ну, обычный. Замок. Камень уже зеленый, мох там всякий, водоросли из рва. Мы никак не можем решить, чистить его или так оставить. Я думаю, лучше чистить, отец вроде тоже, но мать против. А с ней не поспоришь. Да, стоит на холме. Даже, я бы сказал, на скале, только мохнатой. Кое-где деревья есть, а кое-где нет. Ориентирован на юго-восток. Пять башен, не считая донжона… — Майор чуть грустно улыбнулся. — Знаешь, я могу тебе рассказать о Нарбэ нормальным языком, каким доклады разведки составляются. И ты поймешь, и мне проще, но… не хочется. Это дом все-таки. А человеческих слов, — он развел руками, — не нахожу.

— Поколения благородных предков. — Язвительности в голосе Зверя явно недоставало, хотя, видит бог, он старался. — У вас что-то вроде клана?

— Угу, — кивнул Гот. — Все вместе в одном огромном доме. В том и преимущество больших помещений, что можно спокойно уживаться вместе со старшими родственниками. Правда, Людвиг так не считает. Он, видишь ли, имел наглость пренебречь военной стезей… Не то чтобы отец был сильно против, но такой выходки от братца никто не ожидал. Дед пришел поначалу в ярость. Но… в общем, семейный совет постановил, что авиаконструктор это все-таки не окончательное предательство семейных интересов.

— Так вы что, все пилоты?

— С конца прошлого века. Уже позапрошлого. В ангаре еще стоит прадедов биплан.

— М-мать, — только и сказал Зверь. Грустно так сказал.

— Мне первый болид в десять лет подарили. — Серые глаза Гота заволокла мечтательная дымка. — Гражданскую модель, понятно. Я даже представить боюсь, каких трудов стоило пилотское кресло под мой тогдашний рост переделать. Людвиг постарался. А потом братец сбился с пути истинного. И меня, во избежание, запихали в кадетский корпус. Нет, я не против, — он пожал плечами, — четырнадцать лет, по-моему, самый лучший возраст, чтобы уехать из дома. Отношение к родителям не успевает измениться. Они просто чуть отдаляются, конфликты сглаживаются… Переломный момент. Проходит болезненно, зато не отражается на семейных взаимоотношениях.

— А жениться тебе из-за службы не пришлось? Гот бросил быстрый взгляд на руки. Улыбнулся:

— Не совсем. Я собирался, по возвращении. Сейчас особенно остро понимаю, как мне с ней повезло. Не в смысле, что я не вернусь, а… Знаешь, Берта из тех потрясающих женщин, которые умеют быть женами военных. Мать говорит: «Ничего удивительного, девочка из очень хорошей семьи…». — Гот чопорно поджал губы, копируя не только интонации матери, но и выражение ее лица. Не выдержал и рассмеялся.

— Родители тобой гордятся, да? — с непонятным интересом спросил Зверь.

— С учетом Людвига, — хмыкнул Гот, — что им еще остается? Хотя, конечно, майор в двадцать три года… А матери ведь даже не объяснишь, что мне просто повезло. Да и отец… он пыжится, конечно, мол, всегда можно лучше. Дед единственный, кто сказал, что майор это не полковник. Ну, так и мне пока двадцать пять… — Он помолчал. — Ладно, полковником мне уже не бывать. Зато здесь я себя хоть генералом могу назначить. Возражать никто не будет.

— Не будет, — согласился Зверь. — Как ты майором-то стать умудрился?

— Воевал.

— Где?

— В разных местах. — Гот уставился в свою тарелку. — Войны разные бывают, и далеко не обо всех на каждом углу кричат. М-да. Дослужился до майора и, знаешь, понял, что мало. Карьера в армии — не самоцель, а летать только в атмосфере, в пределах одной планеты… — Он невесело рассмеялся. — Кто бы говорил, да? В общем, в космос захотелось. Всегда можно лучше, и все такое. Фирменный знак, чтоб ему.