«Мне надо бы держать ее построже, — подумал Соленый, возвращаясь к своему рисунку и пытаясь соскрести пятно туши с пергамента. — Но как? — спросил он сам себя. — Как можно держать в строгости ребенка, который воспитывается, собственно говоря, практически в драконьих логовищах?»

— Папа… — послышался несчастный голос его трудного чада. — Пап… я ему нос разбила…

— Что??

— Я была в бешенстве, вот и врезала ему изо всех сил.

— Но он жив? — переспросил Соленый каким-то странным сдавленным голосом.

Ягода посмотрела в сторону леса и на мгновение прикрыла глаза.

— Еще не умирает, но кровь из него жутко хлещет, — уныло сообщила она — Папа!..

В этом крике горел огонь истинного святого возмущения, поскольку Соленый прикрыл глаза ладонью и расхохотался — искренне и безудержно.

Если Ягода и ожидала от Камушка мести или хотя бы того, что паренек нажалуется на нее Соленому, то ее надеждам не суждено было сбыться. В тот злополучный день он вернулся домой поздно, почти в сумерках. И показал Говоруну какого-то мерзкого волосатого паука, пойманного в лесу. Он старательно избегал смотреть на Ягоду. Без всякого аппетита съел рыбную похлебку, напился воды, а потом прямо в одежде рухнул на циновку и заснул каменным сном. Ягода слышала, как он хрипло дышит ртом, и долго не могла уснуть, ее мучили некоторые угрызения совести и одновременно чувство раздражения.

Следующее утро было похоже на предыдущий вечер, как и последующие дни. С той разницей, что Пожиратель Туч начал делить свое время между Ягодой, Камушком и своей семьей, что занимало у него полностью все сутки.

— Мы друзья, я хочу быть с ним, а он нуждается в моем обществе, — объяснял ревновавшей Ягоде молодой дракон.

— Она одинока, — толковал он недовольному Камушку. — С малышами ей скучно. Пойми, со мной она, по крайней мере, может поразговаривать о чем-то серьезном. И она мне нравится.

А своего отца и мать он убеждал, и, как полагал, совершенно искренне, что контакты с «чуждой расой» приносят только выгоды. Таким образом, у него все время уходило на трансформации и улаживание конфликтов, что не могло не привести молодого дракона в несколько нервное состояние.

К великому облегчению Соленого, открытая война между его дочерью и гостем сводилась теперь к полному взаимному игнорированию. Разделение на территории было ликвидировано, но, за исключением этого, оба подростка относились друг к другу как к пустому месту, даже сидя рядом за завтраком.

После того как Камушек подробно исследовал отрезок побережья, «принадлежавший» Говоруну, он все чаще, натянув «лесную» одежду, отправлялся в долгие походы в глубь острова — один или в компании Пожирателя Туч. Вооруженный своим неизменным ножом и шелковой сетью для ловли насекомых, он приносил домой богатую добычу в виде разноцветных тропических бабочек. Иногда он неподвижно стоял среди деревьев, укрывшись за иллюзией невидимости или приняв вид куста, а обманутые животные проходили буквально на расстоянии шага от него, позволяя беспрепятственно наблюдать за собой. Порой только оглядывались, подозрительно принюхиваясь: их беспокоил запах человека. А вот птицы так и норовили усесться Ткачу иллюзий на голову — и спадали, отчаянно хлопая крыльями и удивляясь, почему такая на вид крепкая ветка на ощупь оказалась чем-то совсем неудобным. В джунглях обитали козлики со стройными ножками, обезьяны, покрытые черным блестящим мехом, ящеры, закованные в роговые панцири. Камушек встречал огромных змей, похожих на толстые лианы, свисающие с деревьев, — они подстерегали добычу над звериными тропами, и маленьких яркоокрашенных змеек, обладавших сильным ядом. Иногда попадались древесные медвежата, такие ленивые, что не желали просыпаться, даже очутившись в чьем-то брюхе. Только одного звена не хватало в этой цепи, которую Соленый называл «порядком поедания». Несмотря на длительные наблюдения, Камушку не удалось напасть на след более крупных хищников, таких, как большие кошки или хотя бы волки. Драконы явно вытеснили всех конкурентов.

Поначалу Камушек бродил только по тому району, который принадлежал Дождевому Пришельцу, милостиво позволившему семье мага обосноваться тут. Потом парнишка стал уходить все дальше, подражая Ягоде, которая беспрепятственно путешествовала по всему острову, свободно пересекая границы драконьих владений. Бывало, что девушка не появлялась над заливом по два-три дня, вела какую-то свою, тайную жизнь где-то в глубине чащи или на каменистых склонах вулкана. На все расспросы Пожиратель Туч отвечал, что Ягода ночует в драконьих логовищах, хозяева которых относились к ней чуть не по-родственному, а питается тем, что находит в лесу.

Понемногу из рассказов Пожирателя возникал новый образ Ягоды — не просто недружелюбной дикарки, но человека, который знал по именам всех драконов острова и разбирался в их сложных семейных связях, умел безошибочно распознавать съедобные плоды и смертельные яды, а по характеру больше напоминал сородичей Пожирателя Туч, чем людей из Ленгорхии.

Камушек признавал, что друг его прав, утверждая, что Ягода одинока, но сам чувствовал, что это одиночество по собственному ее выбору. Он понимал, что давала девушке ее так ревниво охраняемая обособленность. То же, что и ему: вольность, свободу выбора и время, неизмеримый океан времени. Жизнь, которая не отмерялась твердо установленными часами приема пищи, сна и бодрствования, выполняемыми по принуждению обязанностями, развлечениями от скуки. Ткач иллюзий иногда сам удивлялся, как он мог столько лет жить в Пригорках, среди людей, от которых так сильно отличался. Обитатели Змеиных Пригорков, степенные деревенские жители от дедов-прадедов, обычно равнодушно относились к «мальчонке Мага». Но все-таки иногда Камушек ловил на себе оценивающие и неуверенные взгляды соседей, как будто они разглядывали совершенно чуждое им существо — кентавра, выверну или выросшего среди людей волка, а теперь вот хозяева как раз и задумались, станет ли он полезным дворовым псом или проснется его дикая природа, и, в конце концов, он кому-нибудь вцепится в горло. Хотя Камушек и любил своего приемного отца, он все чаще ловил себя на том, что старается гнать от себя мысль о возвращении домой. Да и зачем бы ему туда возвращаться? Он уже вырос из Змеиных Пригорков, как ребенок вырастает из детских башмаков. Этому селению нужен был земледелец, кузнец или лекарь, разбирающийся в человеческих и звериных хворях, а не Ткач иллюзий.

Интересно, Ягода ощущала то же самое до того, как отец забрал ее сюда, в земли, где властвовали красноглазые великаны? Этого Камушек знать не мог, только догадывался, что девушке должно было быть тяжелее, чем ему. Может, и ровесники мучили ее с присущей детям жестокостью? Наверняка ее также не миновали ни обидные слова, ни дурные мысли недоброжелательных взрослых. Теперь он лучше понимал и гнев ее и ревность. Он, хоть и еще более покалеченный, все-таки получил место в Круге, а она все еще пребывала в неопределенном состоянии: не претендентка на лазурный шарф, но и не будущая жена и мать. Когда Камушек спросил об этом Соленого, тот только с грустным видом покачал головой и прижал палец к губам. Нет, такие дела он не хотел обсуждать с посторонним.