Шрифт:
...Три дня Иван Палыч ходил радостный по деревне, читал вслух письмо и показывал фотографию. Председатель вызвал, говорит:
– Ты, Стрекалов, брось это... затихни... Припаяют за агитацию... буржуазного строя...
– Понимаю... – согласно кивнул Иван Палыч и хитро прищурил глаз: – А может, посылку Мишке... побогаче, чтоб не думали там... в шляпах, а? – Насчёт посылки он сразу решил, как только прочёл письмо: пошлю брату костюм. Знай наших! Было немного деньжонок, на корову собирали.
– Ду-у-рак, – ругала баба, подпихивая к его ногам мелюзгу. – Ты этих накорми сначала...
Соседи обидно смеялись.
Но Иван Палыч держался своего. Узнал, сколько стоит костюм из шевиота, в котором
соседский Петька гулял на свадьбе, добавил расходы на дорогу в райцентр и обратно. Не забыл про хлеб и гостинцы детям. И пивка на автостанции. Хоть кружечку... Брат там, вишь, каждую пятницу с бабой... да в шляпах. Прикинул: должно хватить...
...Уморился с непривычки по магазинам, жара. До автобуса ещё полчаса – аккурат, пивка выпить да место занять. Иван Палыч поставил на стул у окна сумку с покупками и отошёл к буфетчице. Отдал ей, не считая, оставшиеся медяки, повернулся... а сумки-то нет.
18.05.2011 г.
ФАЗА ЛУНЫ
…Мать тоскует по дочери. Та живет далеко, своей семьей. Когда свидятся?.. Может, уж никогда.
…В ночной кухне, без света, тоскует дочь по матери. Сидит у окна, точит слёзы. Они катятся и катятся по щекам, падают с подбородка… За стеной беспечально спят муж и дети.
Как унять боль души?
Мать неловко давит пальцем на кнопки – пишет эсэмэску: «…не грусти, доча. Я всегда с тобой. Не горюй».
Не стирая струящихся слёз, дочь шлет ответное: «…мамонька, прости, родная… терзаю, мучаю твоё сердце дура, тоска кромешная… Страшно – чую беду…»
Скрючившись изболевшимся животом, мать поворачивается к лунному окну, выходящему в больничный сад.
«…не бойся, всякому свой час. Уйду, возьми остатнюю силу. Скажи своему чтоб не смел будить лихо. Поцелуй детишков. Не плачь…»
Отослав воздушную депешу, она чуть успокаивается, задумывается: как сделать, чтобы дочь не узнала о скорой кончине? И не приехала бы… И не обиделась насмерть… за это. Не хочет она, чтоб дочь запомнила ее страшной, желтой, исхудавшей до костей… Самой брезгливо глядеть… Ещё детей притащит…
Мать долго лежит, вглядываясь в окно. Теперь её одолевают сомненья – правильно ли этак?.. не простившись? А что страшна – смерть не красит… Нет! Что удумала?! Сказать кому – срамота…
Она тянется к мобильнику. Кажется, ей пришло на ум верное слово… Поймёт, приедет с живой матерью повидаться. А уж нет – стало быть, не судьба...
«…врач говорил, отправят в санаторий… на месяц…» – посылает в далекую тёмноту эсэмэску.
Возможно, последнюю.
Июль 2009 г.
О ВСЕСОЮЗНЫХ СТРОЙКАХ КОММУНИЗМА
Поглядываю на часы, нервно прохаживаясь мимо занятого туалета. Пять минут... Семь... Девять с половиной... В животе как...
Прижался к стене, напряг тело. За мной – очередь.
– Что он там?! Верёвку проглотил?
– О-у-у... О... алла-иншала... – слышится приглушённое: человек за дверью достойно несёт свои муки.
Оценив ситуацию, крайние поспешно покидают очередь, не предупреждая о возвращении. В окно видно как они оккупируют кусты вдоль забора.
– Выкинуть его... чего ждём? – в очереди закипает стадный психоз, смотрят на меня враждебно: первоочередник, а ничего не делает, погулять вышел...
– Я – в женский, – срывается кто-то с места. – Там две кабины, у меня льготы...
Пятнадцать минут... Терпение на исходе.
Но вот за дверью обрушивается водопад, щёлкает задвижка и, приседая на негнущуюся ногу, в приспущенных кальсонах, придерживая полы узорчатого халата, появляется старик. Сохраняя достоинство, и, как бы делясь радостью обретённой свободы, он прикладывает ладонь к сердцу: рахмат... рахмат...
Очередь, минуту назад готовая растерзать долгого сидельца, почтительно расступается.
...Прогуливаясь после вечернего чая в больничном саду, я набрёл на одиноко сидевшего на скамейке уже знакомого старика. Жестом он пригласил меня присесть.
Минуты две молча улыбаемся друг другу. Можно бы и ограничить этим сердечность общения, но старик всё же заговаривает:
– Горный Бадахшан. Знаешь?
– Только слышал, – отвечаю, не скрывая огорчения.
– Нурек ГЭС! Знаешь?
– Да! Вся страна строила.