Кожан на гражданине Полетаеве напоминал матросский бушлат, да и сам Костик, круглоголовый, рослый и плечистый, походил на тех киношных крепко сбитых морячков, что некогда шли в атаки на деникинские позиции или защищали от немцев многострадальный Севастополь. Правда, гражданин Полетаев в подобных сражениях никогда не участвовал, да и оружие тяжелее обыкновенного шпалера вряд ли когда держал в руках. Тем не менее решили не рисковать - зашли с трех сторон, и первым вперед сунулся Харитонов.

– Костик?
– Дмитрий глянул на плоское невыразительное лицо и мысленно поразился. Все-таки удивительно, какие порой недоделки способны приводить в трепет мирных обывателей!
– А мы, представь, по твою душу.

Харитонову показалось, что Полетаев узнал его. Во всяком случае, что-то такое в его глазах блеснуло. А бойцом Костик действительно оказался юрким, - мгновенно «высветил» стоящего за спиной Маркелыча и, одновременно сунув руку за пазуху, умело выбросил назад правую ногу. Угадал, что называется, в самое то, и, хрюкнув, Серега согнулся пополам. А в следующую секунду Дмитрию пришлось уворачиваться от летящего в голову огромного кулака. Да не просто кулака, а кулака, оснащенного шипастым кастетом. Поймав руку в захват, он попытался взять Полетаева на прием и тут же ощутил, насколько силен этот бычок. В свою очередь Костяй от души врезал Харитонову под ребра, замахнулся для повторного удара, но сделать ничего не успел. Вперед бронтозавром вылетел Тимофей, и в ход пошли безотказные «лосевские колотушки». Звучно клацнула челюсть, а от второго удара, угодившего аккурат в область сердца, Полетаев обморочно охнул и бессильно сполз на заснеженный тротуар.

– Я же сказал: бить аккуратно!
– прорычал Харитонов.

– Ничего, оклемается, - огрызнулся Тимофей.
– Сам погляди, какой боров!

Харитонов сдернул с пальцев Полетаева кастет, хмуро оглядел. Кастетик был знатный, шипом можно было ударить и сверху, и снизу, да и по весу тянул на добрую треть килограмма. Как раз под такого богатыря. Любой удар однозначно приводил либо к смерти, либо к серьезной травме.

– Да уж, неприятная штучка… - Дмитрий осторожно погладил ноющую печень.
– Хорошо, хоть этот кулак оказался голым…

– То-то и оно!

– Все равно - мог бы и поделикатнее бить.

– Лучше скажи спасибо за помощь, деликатес хренов.

– Если этот лоб копыта не откинет, скажу.

– Главное, чтобы Маркелыч не откинул. Вон как его корежит. Как ты там, Сергунь?

Маркелыч с кряхтением поднялся, не без труда сделал шаг, зло сплюнул себе под ноги.

– Вроде дышу.

– Так-то, брат. А говорил - это он враскоряку пойдет. Судьбина, Сережик, - вещь непредсказуемая.

– Ничего.
– Дмитрий качнул головой.
– Главное, все живы-здоровы. Ну-ка, Лось, давай берем его под микитки и тащим в наш лимузин.

Защелкнув на запястьях Полетаева наручники, они вздернули арестанта на ноги, волоком потащили. Уже возле машины Константин вновь задергался, замычал что-то неразборчивое.

– Только дернись, браток, - ласково предупредил Лосев.
– Уж будь уверен, тогда наверну по-настоящему.

– Кто вы?

– А это я сейчас тебе объясню.
– Дмитрий развернул Полетаева к себе лицом, посадив на тротуар, чувствительно треснул затылком о бампер машины.
– Ты заказан, просекаешь? Более того, заказчиков столько, что придется, видимо, выстраивать очередь. А еще проще - распластать тебя на куски и разослать по частям. Одним - ушки, другим - печень, ну а на яйца, сам, наверное, догадываешься, желающих - просто уйма.

– Чего ты гонишь, в натуре!

– Ой, не серди меня, Костя.

– Сначала адвоката вызвони, а потом уж хайло открывай!

Дмитрий поднял голову, взглянув на Лосева:

– Константин на латыни - это вроде как «стойкий». Или врет латынь? Как думаешь, Лось?

– Само собой, врет.

– Вот и я так считаю… - Дмитрий резко ударил Полетаева ладонями по ушам и тут же поймал пальцами за кадык. Шея у Костика была что у буйвола, однако и Харитонов силушки не пожалел. Все-таки не зря тренировал пальчики на эспандерах и стальной проволоке. И в учителях был не кто-нибудь, а сам Лось! А уж Тимоха пятаки с гвоздями гнул, как пластилин.

Уже секунд через десять Полетаев засучил ногами по снегу, заелозил скованными руками.

– Пусти, начальник!
– просипел он.
– Пусти, больно!

– А будет еще больнее.
– Харитонов смотрел на пленника вприщур. Никакой жалости он не чувствовал. Такой тип людей ему был отлично знаком. И на воле хорошо, и на зоне. Только силу и признают, а более ничего. А уж куражиться над своими ближними - только давай и давай! И никаких терзаний, как в романах Достоевского, никаких рефлексий.

– Ты, чмо болотное, по макушку в дерьме. Тебе не просто пуля в висок светит, тебя над огнем поджаривать будут!

– За что?

– За девчат, которых ты похищал с Зэфом. Он, кстати, говорит, что ты их в основном и трахал.

– Никого я не трахал. Врет он!

– Не надо, Костик. У нас уже и результаты анализов есть. Семя твое смрадное с простынок и то, что ты сейчас оставил в клинике. Гонококки, дружок, это тоже улика - и весомая! А есть еще отпечатки пальцев, ДНК - словом, хватит данных на десятерых.