Грубые солдафоны, ещё не остывшие от жаркого ночного боя, вовсю наслаждались неожиданно подвернувшимся им развлечением. Лагерьная жизнь - увы!
– слишком однообразна и скучна, а увольнительных они не видели уже шестой месяц.
– А ну-ка, ребята, давайте-ка поближе посмотрим, что за рыбка попала в наши сети! С этими словами несколько парней осторожно пробрались поближе к радужной фигурке, но только один из них запустил куда надо руки.
– Ого, парни, да это ж баба!

Взрыв восторженного гогота, однако, вскоре сменился криками ужаса и боли. Увязнув в паутине, черезчур любопытный солдат стал добычей сразу обоих крабопауков. Его товарищи, похватав оружие бросились спасать несчастного. Когда наконец, после довольно продолжительной схватки, разрубленные, но ещё судорожно дергающиеся тела чудовищ были с отвращением низвергнуты с холма, солдаты получили, наконец, ещё один повод для веселья.
– Смотрите, смотрите, а-ха-ха! Рой превратился в дохлого клоуна!

Спеленутый в кокон как младенец, его молочно-бледное, опухшее лицо с остекленевшими глазами и удивленно открытым ртом действительно напоминало чем-то изуродованную детскую игрушку. Однако вволю насмеятся им и на этот раз не дали. Порыв ветра разметал в стороны сухие ветки и листья, и огромный черный крылан приземлился прямо в центре площадки. Сложив кожистые крылья таким образом, что всадник смог спуститься по ним как с горки, он покорно затих - что представлялось совершенно невероятным, надо сказать, при его росте и силе. При появлении черного человека в маске веселье само собой прекратилось. Солдаты встали по струнке, но тот даже не обратил на них внимания. Казалось, он целиком был поглощен представшим его взору зрелища радужного существа, опутанного густым слоем клейкой паутины. Затем, подойдя к столу, он заметил потерянную палочку, внимательно её осмотрел и покачал головой. Радужная фигурка тоже перестала двигаться, застыв в немом ожидании решения своей судьбы.
– Тебе все равно не вырваться из паутины без палочки, - наконец, произнес черный.
– Сдавайся и я гарантирую тебе жизнь.

В ответ на его слова из кокона радужного света донесся удивительно мягкий, тонкий и чистый голосок, настолько музыкальный, что могло показаться, что существо поет, а не говорит, и настолько сладкий, что всякий, слушающий этот голос, готов поклясться, что слушал бы его вечно. При первых же звуках этого необыкновенного, чарующего голоса солдаты пришли в замешательство - чувство всепоглощаещего благоговения и восхищения перед носительницей такого прекрасного голоса до отказа заполнило их грубые ожесточенные сердца.
– Тот, кто дает такие серьезные обещания, не скрывает своего лица под маской, - услышали они.
– Да и потом, где гарантия, что сохранив свою жизнь, я не потеряю нечто гораздо более важное, чем она?
– Не потеряешь, - послышался глухой ответ.
– Но даже если это и так, возможно, тот, кто является твоим господином, не разделит твоих благих намерений.
– Надо мною нет начальников, фея. Я сам себе господин!
– с этими словами черный снял маску и взорам всех присутствующих открылось хорошо известное лицо, чей профиль гордо смотрел на них с монет и воинских штандартов.
– В таком случае, я сдаюсь, - после некоторой паузы с оттенком легкой грусти выдохнул голос. Радужное сияние постепенно угасло и на месте искрящегося шара показалась совсем юная хрупкая девушка в белоснежной тунике с изображением пчелы угрожающе выставившей жало на груди...

Через некоторое время крылан уже нес воина в черном и его прекрасную пленницу по направлению к лагерю. Девушка сидела впереди него, держась ручками за кожистую складку на шее чудовища и с видимым любопытством рассматривала то, что творилось внизу. Врожденное острое зрение существа, усиленное немалыми магическими способностями, позволяли увидеть происходящее в деталях. Цепи солдат с факелами, сверху казавшимися россыпью рыжих звезд на темном небосклоне, обшаривали округу в, как всегда, тщетных поисках нор, в которых скрылись враги. Другие на носилках относили тела убитых к реке, где над ними колдовали фигуры в черном. Третьи приступили к починке взорванного моста, чтобы солдаты могли переправиться обратно. Больше всего внимание феи привлекло то, что становилось с мертвыми. После некоторых манипуляций чернокнижников, те начинали судорожно подергиваться, а затем вставать, постепенно образуя стройную и, надо сказать, довольно жуткую колонну, готовящуюся, по-видимому, после починки моста протопать в лагерь.

Всецело поглощенная зрелищем внизу, девушка как будто и не замечала такого же пристального внимания к своей особе. Воздушная материя туники в точности повторяла контуры стройного тела, не скрывая ни одной его возбуждающей воображение черты, золотистые волосы, казалось, излучали в темноте мягкое свечение, влажный блеск глаз, полных, словно рожденных для поцелуев губ, ну, и, в дополнении ко всему, ни с чем не сравнимый аромат, источаемый каждой порой её слегка розоватой бархатной кожи - пожалуй, это зрелище смогло бы свести с ума любого мужчину! 'Это тело словно создано для любви', - пронеслось в голове воина. 'Как же такое существо способно воевать?' - словно одна морская волна нагнала другую, возникла в его голове следующая мысль. 'Это немыслимо', - вспыхнула мириадами огненных искр третья. Совершенно бессознательно, одной рукой он прикоснулся к осиной таллии прекрасной пленницы. Что-то мягкое, теплое, нежное затрепетало под его холодными пальцами. Ему на миг показалось, что он услышал легкий полувздох и ответное движение... Впрочем, крылан уже начал снижение и пришлось сосредоточиться на посадке.
– Прошу проследовать в мои скромные владения, - хрипло выдохнул воин.
– Они не рассчитаны, конечно, на таких гостей, но я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы вы чувствовали себя как можно уютнее.

Ему действительно было стыдно за эти, впервые показавшиеся ему нелепыми, черепа на вершине частокола, за эти черные шатры, с вышитыми на них хищными мордами чудовищ, за уродливую клыкастую тварь, что скулила у его плеча, изрыгая волны нестерпимого зловония из пасти, от вида уныло плетущейся колонны оживших мертвецов, входящей через открытые ворота лагерьной цитадели. Он сам себя не узнавал, но ему было стыдно.

Наоборот, любопытные глазки прекрасной гостьи, казалось, не упускали из виду ничего, с жадностью пленника, выпущенного на свежий воздух, поглощавшей все вокруг. Она с видимой неохотой нырнула в открывшееся чрево самого роскошного шатра, стоявшего на отдалении от остальных.

Внутреннее убранство помещения оказалось намного более привлекательным, чем снаружи, демонстрируя одновременно солдатскую аскетичность и немалый вкус. Примитивная раскладная походная кровать, однако, была застелена шелковым бельем с причудливым орнаментом. Все пространство шатра разделялось на несколько 'комнат', отделенных друг от друга ложными стенами, роль которых выполняли шпалеры с полотнами, имитирующими гобелены, расшитые сценами охоты на самых причудливых существ, сценами войны и придворного быта, по-видимому, хорошо знакомого хозяину шатра. Черный, эбенового дерева, стол украшали изящные статуэтки из слоновой кости, а несколько шкафов были буквально забиты самыми разнообразными книгами в роскошных переплетах. Пол шатра был устлан мягким ковром с густым ворсом, ласкающим ступни ног, а тускло горящая под самым куполом ароматическая палочка источала приятный запах свежей хвои.

Войдя в такие покои, можно было поразиться, насколько они контрастировали с этим ужасным лагерем. Войдя сюда, мысли о войне, крови и страданиях уходили прочь. Можно было подумать, что ты находишься в покоях какого-нибудь аристократа, совершающего длительную прогулку по своим лесным угодьям, а не в лагере чернокнижника.
– Очень мило, Ваше Высочество, очень мило, - похвалила ночная гостья.
– Я вижу, несмотря на весь этот кошмар, Вы не растеряли прекрасного вкуса.
– Хотите вина? Поесть?
– От вина не откажусь, - лукаво улыбнулась пленница и упала на мягкие подушки, рассыпанные по ковру.
– Умираю от усталости! Раздевшись, он направился к шкафу. Резко пахнуло потом, грязными ногами и мокрой кожей. Фея чуть поморщила носик, но ничего не сказала.