Агамемнон закрывается гиматием и глухо стонет.

Теперь же молча ты одним стенаньем

Признался мне... И слов я не прошу...

Агамемнон

(поднимая голову)

На что слова? Или прикажешь ложью

Бесстыдною несчастье украшать?

Клитемнестра

Ну, слушай же... Теперь завесы сняты:

Вы, мысли, вслух, и вы, загадки, прочь...

Ты помнишь ли тот день, когда насильем

Ты в жены взял меня, Агамемнон?..

1150 В бою убил царь Тантала, который

Моим был первым мужем, и дитя,

Дитя мое от груди материнской

Он оторвал и продал, как раба!

Ты помнишь ли, как Зевсовым исчадьем

И братьями моими побежден.
–

Священна мне их память, белоконных.

Ты помнишь, как убежища искал

Ты у Тиндара старого, и он

Один тебе защитой был и снова

Вручил тебе меня, твою жену...

О, согласись, Атрид, что, примиренной

За твой порог ступив, с тех самых пор

Женою я была тебе примерной...

Твой царский дом, как он процвел со мной!

1160 Ты радостно под кров свой возвращался

И уезжал спокойный... и найти

Такую верную жену не всякий

Сумеет, царь... Нас мало - верных жен...

Трех дочерей тебе дала я раньше,

А вслед за ними сына...

Из малюток

Одной сегодня будет меньше, изверг...

Спросить тебя: зачем ей умирать?

И что в ответ придумаешь? Молчи,

Сама скажу: чтоб Менелай Еленой

Вновь завладел... Отдать свое дитя

Распутнице на выкуп - что за прелесть!

1170 На гнусное из гнусных променять

Клад самый драгоценный - вот находка...

А ты, скажи, подумал ли, когда

В поход уйдешь надолго ты, что будет,

Что будет с сердцем матери ребенка,

Которого зарежешь ты, Атрид?..

Как эта мать на ложе мертвой птички

Осуждена глядеть и на гнездо

Пустое дни за днями, одиноко

Глядеть, и плакать, и припоминать,

И повторять всечасно: "О малютка,

Отец тебя убил, не кто другой".

Скажи, Атрид, ты разве не боишься

Расплаты? Ведь ничтожный повод, и

1180 Там, в Аргосе, в кругу осиротелых

Сестер ее и матери - тебя

Прием, достойный дела, встретить может...

О нет, богами заклинаю, царь,

Не зарождай виною злодеянья!..

"Я жрец, - ты говоришь, - а не палач".

Жрец, а какой, скажи, Атрид, молитвой

Благословенье призывать на нож

Ты думаешь, подъятый на ребенка,

На плоть и кровь свою, Агамемнон?

А я? могла бы я с тобой молиться?

С убийцею и за убийцу - нет!

И если б бог, малютку пожирая,

1190 От матери еще молитвы ждал,

Он был бы глуп... Но дальше, царь, вернувшись

Домой, ужель ты б мог ласкать детей?

О, ты бы не решился! Да ребенок

Не захотел бы ни один глядеть

На этого жреца их детской крови...

Ты это взвесил? Или жезл один

В уме держал да в сердце жажду чести?

Вот что сказал бы в войске правый муж:

"Коль парусам ахейским ветер нужен,

Пусть жребий нам укажет жертву-дочь!"

И было бы то истиной. Зачем же

1200 Других детей спасать, казня своих?

А если уж на то пошло, Елену

Спартанский царь мог дочерью купить.

Я, верная, должна терять ребенка,

Чтоб в терему распутнице сберечь

Ее дитя?.. На это, если можешь,

Ответь, Атрид... Но только это - правда;

А если правда, так подальше нож,

И дочери родной, отец, не трогай!

Корифей

Послушайся ее, Агамемнон,

1210 И береги детей: и все так скажут.

Ифигения

Волшебных уст Орфея не дано,

Родной мой, дочери твоей, чтоб свиту

Из камней делать и искусной речью

Сердца людей разнеживать... Тогда

Я говорить бы стала; но природа

Судила мне одно искусство - слезы,

И этот дар тебе я приношу...

Я здесь, отец, у ног твоих, как ветка,

Молящих дар; такая ж, как она,