– Это моя родина, и пираты угрожают нам, - сказала я негромко. Стояла тишина. Курсанты догадались, что началась вербовка, но я не спешила, пусть осмыслят.

– Леди?
– раздался чей-то неуверенный голос.

– Добровольный контракт на один год, ПОЛНОЕ погашение долга перед государством, заключение нового контракта по желанию. Пятьдесят человек по истечении контракта смогут получить вид на жительство на Синто, - я замолчала и обвела взглядом зал.
– Смертность при исполнении шестьдесят процентов, - четко закончила я.

Стояла тишина. Я не просила Судьбу ни о чем. Если мы не заключим контракты, может, как-то и выкрутимся из положения, а может, все усилия и приготовления окажутся напрасными. Но пусть эти мальчики решают сами, я не хочу увеличивать свою ношу, с меня и так за гранью спросят за их жизни.

И вот встал один, за ним его друзья, еще несколько, и еще, и еще. Встал весь зал. Я боролась с комом в горле, пытаясь успокоиться, мне это удалось.

– Спасибо, солдаты.

Четыреста девяносто один контракт.

Поставила Соденберга в известность, он скривился и сказал:

– Леди, если смертность превысит семьдесят процентов против заявленных шестидесяти, синто могут забыть маршрут на Дезерт, вы никого больше не получите, даже тех ваших так называемых спецкурсантов.

– Президент, мы вас подводили когда-нибудь?

Он тяжело посмотрел.

– Вы думаете, что можете контролировать все?

– Мы очень стараемся, и у нас неплохо получается.

На это он ничего не ответил, и мы, не прощаясь, закончили разговор.

Через три шестидневки пришли первые модифицированные истребители и один спасатель, 'рыбак', как его окрестили на Тропезе, а истребители назвали 'дельфинами' в честь какой-то истории про животных-самоубийц, участвовавших в людской войне. Мы всем составом погрузились на старый списанный лайнер, который станет нашим домом на ближайшие месяцы, и отправились в тихое местечко, в никому ненужную 'пустышку', где и начали испытывать технику. Шур-Бельфлера после продолжительных 'боев' удалось оставить на Дезерт, у меня не было к нему претензий, за исключением одной - он мой надзиратель, оценивающий каждое слово и поступок, а это действует на нервы.

К моей величайшей радости, поведение реального истребителя совпадало с поведением имитатора, за исключением мелочей. Я очень боялась, что мальчишкам придется переучиваться, но перестраивать доведенные до рефлекса навыки не пришлось. Истребитель-'дельфин' выглядел преотвратно, просто консервная банка - раз машине суждено проработать один час, зачем ее делать надежной; не развалится, пока долетит до цели, и ладно. Но, несмотря на паршивый вид, маневренность все же осталась, защитное поле не сбоило, в общем, все было не так плохо, как можно было подумать, глядя на это чудо инженерной мысли.

Тренировались сначала в одиночку, потом четверками, потом по три-четыре четверки, стараясь добиться слаженной работы.

Так прошло двадцать пять дней, когда я получила почту с красным кодом. Видеофон орал как раненное животное, пока я не раскрыла письмо.

Приказ выдвигаться к 'вратам' в 'пустышку', соседнюю с пиратским сектором.

Началось.

Когда мы прибыли, нас ждал тропезский транспортник, доставивший 'дельфины', безпилотники и три наших корабля, тоже переделки с грузовых. В первом были нормальные истребители с нашими же пилотами, во втором - штаб, а третий предназначался, по официальной версии, для техподдержки. В реальности - яркое доказательство параноидальной предусмотрительности синто - это была дезинтеграционная пушка, снятая с орбитальной крепости, последний довод королей, вернее, синто. Воспользоваться ею можно только раз и в самом крайнем случае, надеюсь, до такого не дойдет. Мы оказались предпоследними, теперь ждали только Грево, которая и будет главнокомандующим. Я была довольна таким выбором, она досконально знает, чем мы владеем, и имеет опыт войны с пиратами, а главное, она весьма трезвомыслящая тетка. Моя миссия во всей этой заварушке заключалась в том, чтобы помочь с идентификации кораблей и наводкой на слабые места. Без ложной скромности скажу, что с моими знаниями я справлюсь с этой задачей лучше, чем кто-либо еще.

Я находилась в командном пункте и рычала на Каса и Пола чтобы убрались и не маячили, они же пытались доказать, что прилипнут к стене и никому не помешают, но, тем не менее, будут рядом.

– Корабль полковника Грево приближается, - раздался деловой голос.
– Полковник просит связь.

– Давай.

На экране высветилось лицо Грево, бледно-зеленое с черными мешками под глазами.

– Что с вами, 'врата' вас побери?
– вырвалось у меня.

– Я заболела, Дебюсси, Жофур и Леско инфицированы, - она старалась говорить четко и бодро, но это никого не могло обмануть.

– Чем больны?

– Предположительно, чума-тетта.

Это конец, мы остались без главнокомандующего и высших офицеров.

Корабль приняли, теперь придется отдать целую медсекцию под карантин, и это тогда, когда мы ожидаем получить десятки раненных. Прекрасно продуманная диверсия: больные заражают всех на корабле, мы успеваем провести бой, но к моменту сбора трофеев корабль превращается в лазарет, весь командный состав и 'няньки' трясутся в лихорадке. Браво! Планы сбило лишь то, что у Грево оказалась иммунная идиосинкразия и болезнь свалила ее сразу, тройка же офицеров были свежи и бодры, занимаясь тем, что кусали себе локти и пытались вытребовать условия для командования из карантина.