Охота была окончена, и охотники направились и обратный путь.

Добравшись до саней, Пугачев осведомился: А где енарал Минеев?

У енарала голова чтой-то разболелась,— отозвал- | к Юшка Голобородько.— Ушел еще до того, как Ванн пса стал зверя на рогатину сажать! Надоть пола- | ч п., домой уехал, полежать...

Пугачев, довольный удачной охотой, удовлетворил-

н ответом и стал усаживаться в сани. Вдруг его мутные глаза налились испугом, и обрюзглое лицо Побледнело.

Свят... свят... свят! — забормотал он.— Аминь, км инь, рассыпься! Уйди! Уйди, мертвец!

И нескольких шагах от него стоял молодой князь ('нмгн Мышкин-Мышецкий.

Растерявшийся Юшка засуетился, заахал:

Что ты, что ты, осударь? Что тебе попритчилось?

Зарезанный! Мертвяк из могилы!—бормотал Пугачев, пытаясь сотворить трясущейся рукой крестин шамение.

Да это де князек Мышкин! Сенька Мышкин- Миик'цкий, осударь! Какой там еще «мертвяк»?

Испуг Пугачева так же быстро прошел, как и намин лея. Но осталась слабость, налившая все его груз- и ло свинцовой тяжестью.

Тьфу! И впрямь, с чего это я? Сенька Мышкин- Ммип цкий? А мне и бог знает что показалось.. Одного паи нька вспомнил... Тьфу...

Пугачев выдавил из себя хриплый смешок, ввалил-

и и сани и крикнул:

Валяй по всем по трем! Гони! Надоело!

Кони потащили, утопая почти по грудь в снегу.

Добравшись до Охотничьего дворца, «анпиратор» узнал, что и Хлопуши, и Прокопия Глобородьки, и Минеева нет. Сначала растревожился, но вышла из своей горенки смуглая Танюшка, заулыбалась, лаская «белого царя» многообещающими взорами, и Пугачев успокоился.

Обедать за общим столом он не пожелал: питье и явства были принесены в спальню и туда же был позван бог весть откуда добытый услужливым Пити- римом слепой «дид-кобзарь», сивоусый украинец. «Анпиратор» принялся трапезовать, угощая и Танюшку, под заунывные и скрипучие звуки кобзы.

Пока он трапезовал, в лесной глуши в одной из сторожек для Минеева пришел последний час. Верные Хлопуше варнаки, без шума завладевшие Минеевым, дотащили «генерал-аншефа» и кремлевского коменданта до занесенной снегом избушки, содрали с него соболью шубу, мундир, кольчугу, даже рубашку и сняли набитый драгоценными камнями замшевый пояс. Хлопуша и Прокопий с холодным любопытством глядели на это, сидя на лавках. Теперь Минеев лежал, почти совсем обнаженный, на мерзлом земляном полу. Руки и ноги его были стянуты кожаными сыромятными ремешками. Во рту торчал тряпичный кляп.

Набил поясок камешками цветными туго! — хихикал Прокопий. — Не иначе серым зайчишкой за рубеж перескочить собирался, баринок белотелый. А мы его, зайца лопоухого, как шапочкой и накрыли!

По знаку Хлопуши один из варнаков вытащил кляп у Минеева изо рта. Минеев застонал.

Душегубы! — прохрипел он.— За что? Что я вам сделал?

Хлопуша, осклабившись, ответил:

Ваше присходительство, господин комендант! Зачем такие слова кислые? Нюжли мы с Прокошкой, твои друти верные, в душегубах ходим?!

За что вы.„ меня? Чем я вам помешал? — хрипел

Минеев.— Ну, возьмите все мое добро, пользуйтесь, отпустите только душу на покаяние!

Ах, сколь велика твоя доброта! — захихикал ПI - ионий, хлопая себя по бокам, словно от восхищено I Слышь, Хлопка, то есть, сиятельный грахв? II-царил он нам все камешки эти... Берите, мол, «.куйтесь!

Отпустите, я никому словом не обмолвлюсь! — пинал Минеев.

Да ты и так, друг ты мой любезный, не обмолвишься, и без обещаний,— равнодушно отозвался Хлопуша А что касаемо твово вопросу: за что, мол, и все Мри I чес, ну, так я тебе скажу напрямки: стал ты у нас под ногами путаться. Куда ни сунешься, на тебя кис I уиишь. Надоело... Опять же, баринок ты. Дворян- щи» косточка... Ишь, пузо какое отрастил...

Минеев застонал. По багровым с натуги щекам катились крупные слезы.

Опять же,— продолжал Хлопуша,— вишь, тебе, О'Ч'ОП, легулярная армия понадобилась. Ну, а мы тоже кс чу раки. Мы, брат, отлично понимаем, что к чему!

Кабы была легулярная, то есть, армия,— пояски л Прокопий,— нам с самим вовсе бы и сладу не Пи к" А нам это не столь удобно-. Понял, енарал ка-

(ИКСКОЙ?

Нг удержался и пнул лежавшего Минеева в живот

HHItlA.

Кончайте что ли, ребята,— вымолвил Хлопуша.— TV Савка, что ли! У тебя пальцы здоровые...

Рослый варнак с изрытым оспой лицом присел ниш. Минеева на корточки, несколько мгновений шшрсл ему в помутившиеся от ужаса глаза, потом ню ппул вперед поросшие рыжими волосами руки с нш.. I ими на обрубки пальцами и сжал, как клещами трло Минеева.

V — Х-ха-а-х-харр! — захрипел Минеев.

Нажми! Нажми! — извиваясь ужом, визжал Про-

• оний.

Сейчас! Кончал базар! — отозвался рыжий Савка, нажимая.

.„Час спустя, поделивши по-братски богатство Минеева, неудачливого основателя регулярной армии нового «анпиратора», Хлопуша и Прокопий возвратились в Охотничий дворец. Пугачев почивал в своей спальне. Хлопуша и Прокопий, как ни в чем не бывало, уселись обедать. Но едва они успели насытиться, как поднялась суматоха и послышались тревожные крики: из Москвы прискакал, загнав по дороге нескольких коней, гонец от князя Мышкина-Мышецкого с известием, что в столице бунт.