Алина Латынина соображала хорошо, зря упрекал ее капитан Никоненко.

Костистый кулачок разжался и сжался вновь. В обморок она не грохнулась, и лицо не побледнело, и дрожь тоже, кажется, не пронзила все ее существо, как писалось в романах, которые почитывала никоненковская сестра Ирина. Никаких киношных признаков внезапного и сильного испуга.

Капитан даже восхитился потихоньку.

— Раз так, — решительно сказала Алина Латынина, — нужно срочно куда-нибудь увезти Федора.

В середине дня Никоненко с изумлением узнал, что потерпевшая Суркова в больнице больше не лежит.

— Как не лежит?! — гаркнул капитан, услыхав такие необыкновенные новости. — А где же она теперь лежит?! На кладбище, что ли?!

Врач ответил с ехидцей:

— Сегодня была дома. Элла Михайловна ее навещала и сказала, что дела идут на поправку. Мы теперь ее навещаем на дому. На амбулаторную форму перешли.

— Да какого хрена вы на нее перешли, а мы ничего не знаем?!

— Этого я сказать не могу, — ответил врач с оскорбительным сочувствием в голосе, — вам разве Потапов Дмитрий Юрьевич не звонил?

Никоненко молчал, с трудом дыша от злости.

Не звонил ему Дмитрий Юрьевич Потапов. Представьте себе, нет, не звонил. Забыл, наверное. Или не смог. Мобилу потерял. С ними, с министрами, это бывает.

— Потапов Дмитрий Юрьевич сказал, что с милицией он сам все уладит. А Суркову домой забрал. По-моему, позавчера… Маш, — крикнул он куда-то в сторону от трубки, в которой сопел Никоненко, — когда у нас Суркову выписали, не помнишь? А, ну да. Так и есть. Позавчера. Неужели вас так и не предупредили?

— Не предупредили! — рявкнул Никоненко и двинул трубкой по пластмассовым телефонным ушам.

Он сам все уладит! Суркову он забрал домой!

Что это еще за номера?! Что такое в голове у этого самого Потапова, будь он неладен! Или он спит с ней? Или так же, как и Димочка Лазаренко, он спал с ней, а потом бросил?!

Кажется, очередное звание отдал бы, только бы кто-нибудь забрал у него Потапова вместе с Сурковой и всей остальной компанией!

Подумав, он открыл записную книжку и набрал нужный номер.

— Приемная Потапова, — отозвался в трубке очень-очень деловой женский голос.

До чего они все деловые, в этих приемных! Черт их разберет, чем они там так уж заняты, помимо украшения собой начальственных апартаментов и произнесения в трубку одного и того же навсегда заученного текста!

Впрочем, вполне возможно, что под. горячую руку он был несправедлив к секретарше Потапова.

— Дмитрий Юрьевич занят, — сказала секретарша озабоченно, когда Никоненко назвался, — он предупреждал, что вы можете звонить, и просил соединять, но сейчас у него люди. Подождите секундочку, пожалуйста.

В трубке запиликал Моцарт в переложении то ли для губной гармошки, то ли милицейского свистка — с ходу понять было трудно.

Никоненко ждал.

Надо же, Потапов сказал секретарше, что может позвонить капитан из милиции, и просил соединять!

Как трогательно! Как демократично! Как соответствует духу времени!

Когда уважение к правоохранительным органам утрачено, государственные деятели должны подать пример должного отношения — так сказал бы, наверное, Евгений Петрович Первушин.

— Слушаю. Потапов, — сказали Никоненко в ухо. Голос был молодой, странно молодой, и капитан немного растерялся.

— Это капитан Никоненко, — зачем-то сказал он. Деловая секретарша наверняка предупредила, что это он!

— Дмитрий Юрьевич, мне в больнице сказали…

— Я прошу прощения, — перебил его Потапов, — я должен был вам позвонить и не позвонил. Дело в том, что Алина Латынина улетела в Штаты и просила меня оставить Мане охрану. Я решил, что с охраной слишком много хлопот, и перевез Маню домой.

— Какая разница — дома или в больнице? — искренне удивился Никоненко. — В больнице спокойнее, там народу больше, а дома…

Дома у Алины Латыниной, к примеру, сегодня обнаружился труп, но этого капитан пока не стал сообщать Потапову.

— Днем у неё дежурит сестра, я договорился. А по вечерам я приезжаю, — закончил он с некоторой запинкой.

Никоненко ждал.

Если Потапов хочет сказать, что он живет со своей одноклассницей, которую дважды чуть не убили, пусть сделает это сам.