Однако Потапов больше ничего не сказал.

— Честно говоря, меня удивило ее отсутствие, — помолчав, произнес Никоненко, — и еще, Дмитрий Юрьевич. Сегодня Латынина вернулась из Нью-Йорка и обнаружила в своей квартире труп домработницы. Домработница была одета в ее куртку и брюки. Как я понял, она по секрету таскала хозяйские тряпки и время от времени в них наряжалась. Ее приняли за Латынину и убили.

— И что это, по-вашему, означает? — спросил Потапов холодно.

— Это означает, что они обе всерьез кому-то мешают, Дмитрий Юрьевич. Честно говоря, может, стоило затеять хлопоты с вашей охраной. У нас нет возможности ее охранять.

— Ну конечно, — пробормотал Потапов.

— И если вы… у нее бываете, — с трудом подбирая слова, продолжил капитан Никоненко, — вам тоже нужна охрана. Неизвестно, когда состоится попытка номер три.

— Вы за меня не беспокойтесь, — посоветовал ему Потапов, — я о себе как-нибудь сам позабочусь. Все-таки я надеялся, что дело не в ней… Идей у вас, конечно, никаких нет?

У Никоненко были сто двадцать две идеи, но излагать их Потапову он не собирался.

— Пока нет, — сказал капитан с сокрушенным вздохом. — Ищем.

— Игорь Владимирович, — помолчав, начал Потапов, — если вам нужна моя помощь, я всегда готов ее оказать.

— Какая именно помощь?

Потапов вздохнул:

— Деньги. Машина. Мобильный телефон. Какие-нибудь разрешения на прослушивание. Может, оборудование, или как это называется. Я вполне могу…

Никоненко развеселился.

Министр по делам печати и информации предлагает ему машины и деньги и еще разрешение на установку шпионского оборудования. Очень мило.

— Спасибо, Дмитрий Юрьевич. Пока ничего не нужно. Я бы вечерком заехал к Сурковой. Вы не возражаете?

Потапов пришел в раздражение.

— Я не могу возражать или не возражать, Игорь Владимирович, — он едва сдержался, чтобы не сказать, что это совершенно не его дело, — если вам нужно, вы можете навестить ее в любое время.

И повесил трубку.

Своей трубкой Никоненко почесал себя за ухом. Ему было неловко, и не имело смысла делать вид, что он не понимает, почему ему неловко. Ему нравилось ставить министра в дурацкое положение и потом пользоваться им, пока он в этом самом положении находился. Это было очень глупо, но, заставляя Потапова лепетать и оправдываться, Никоненко как бы утешал себя. Сам он вряд ли в министры выйдет, даже если вдруг дослужится до генеральских погон.

Да. Непонятно.

Нужно думать быстрее и работать быстрее, а он тянет и тянет волынку. Между прочим, это его первое дело в том серьезном учреждении, куда его перевели из сафоновского райотдела, и провалить его было бы очень нежелательно. Хоть он и не собирался в министры, но прослыть в управлении лопухом и непрофессионалом ему не хотелось. Бумаги он забросил, стыдно полковнику на глаза показаться.

Итак, Арнольд Шеффер, Дина Больц, “Кошка на радиаторе” и Димочка Лазаренко.

Попробуем зайти с этой стороны. Тем более что все равно заходить неоткуда.

Дверь ему открыла сухопарая личность неопределенного возраста в глухом черном свитере и черных же брюках. У нее были седые, неопрятно постриженные волосы с воткнутой коричневой гребенкой, в желтых пальцах — дымящаяся папироса. Весь ее облик напоминал отчего-то Фанни Каплан, какой ее показывали в фильме “Ленин в октябре”.

— Вы кто? — даже не спросила, а странно прокаркала она. — Вы из художественной комиссии?

Никоненко моментально согласился, что он из художественной комиссии. Очень хорошо. Пусть будет комиссия. Ему даже выдумывать ничего не пришлось.

— Когда вам надоест таскаться? В прошлый раз приходили, до этого приходили, я же сказала, что не отдам ничего, пока завещание не вступит в силу! Тогда приходите и забирайте все! Раз Арни так решил. Только это все обман, и я докажу, что это обман! У меня, слава богу, еще есть мозги!

В этом Никоненко усомнился, едва ее увидев, но вслух высказывать ничего не стал.

— Проходите, — злобно пригласила она, — хотя, будь моя воля, я бы спустила вас с лестницы!

— Меня? — поразился Никоненко, с опаской продвигаясь внутрь полутемной прихожей, заставленной и заваленной настолько, что сразу невозможно было понять, что происходит — переезд? эвакуация? воздушная тревога?

— Вас, вас, голубчик, — с наслаждением прокаркала “Фанни” и пустила ему в лицо струю вонючего желтого дыма. Даже привычный к разного рода дымам капитан Никоненко невольно отшатнулся и глупо помахал рукой перед носом, разгоняя едкое облако. “Фанни” захохотала зловещим смехом и пошла вперед, больно толкнув его костлявым плечом. Понимая, что без нее он ни за что не выберется из нагромождения каких-то комодов, досок, вешалок, рам, тряпок, наваленных прямо на полу, капитан дернулся за ней, ударился о шкаф, и на голову ему съехала целая гора пыльных папок. Бумаги разлетелись, от пыли запершило в горле, Никоненко выругался тихо, но отчетливо. Хозяйка даже не оглянулась.