— От бабушки, — огрызнулась Олимпиада. — Она сдавала. На золотой значок. И сдала! Она мне его даже показывала, и он до сих пор у меня лежит в шкатулке.

Добровольский взял ее руку и поцеловал. Ему нравилось целовать ее руку — тонкие косточки, нежная кожа, узкое запястье.

— Не отвлекай меня, Павел!

— Как это? Почему?

Сдвинув брови, она думала.

— Хорошо, а Племянников?

— А что Племянников? Он оборудовал себе лабораторию и зажил королем. Он делал любимое дело и получал за него деньги. Последствия его не интересовали, да он их и не представлял. На «Рижской» после взрыва он, скорее всего, не был. На «Пушкинской» тоже вряд ли.

Олимпиада горестно кивнула.

Вот так всегда. Люди есть люди, и испортил их не только квартирный вопрос, но еще и неразборчивость в средствах. И жажда наживы, и нечистоплотность. Добровольский тем временем продолжал:

— Володя пришел к нему в субботу утром, они повздорили, а потом он позвал Гошу к себе, скорее всего, сказал, что для него есть задание. Володя был главный, понимаешь? Племянников оделся, спустился в Володину квартиру, и тот его убил. Вероятнее всего, Володя попросил его захватить с собой уже готовое взрывное устройство, из тех, что смертники носят на поясе. Думаю, что под каким-то предлогом он заставил Племянникова его собрать, так, чтобы оно было готово… к работе. Все дальнейшее ты знаешь. Потом Володя немного остыл и подумал, что, раз уж дом все равно не рухнул, нет никакого резона исчезать сразу после взрыва, да и подозрительно это — был человек и нет его. Он решил, что под шумок можно и квартирку продать, пусть вполцены, по дешевке, а не просто исчезнуть! Он сообщил нам об этом на лестнице, когда все дрались. Я послал его фото помощнику, и мне пришел ответ, что его давно разыскивают российские власти и именно за торговлю взрывчатыми веществами. Он был засвечен абсолютно везде, как я и предполагал. Его арестовали быстро и тихо.

— А Красин-то тут при чем?! — крикнула Олимпиада Владимировна. — Он тоже террорист?!

— Нет. Он из семьи бывших владельцев этого дома и вбил себе в голову, что здание — его собственность и, если он отправит на тот свет всех соседей, ему удастся выгодно его продать. Так выгодно, что он станет миллионером.

— Чушь! — опять закричала Олимпиада. — Чушь, чушь!

— Нет, почему же? По телевизору он каждый день смотрит сюжеты о том, как владельцам в бывших социалистических странах возвращают их бывшую капиталистическую собственность. Быть может, он решил, что точно так же сможет ее вернуть. А может быть, ему кто-то подсказал, да еще довольно настоятельно подсказал.

— Кто мог ему подсказать?!

— Какой-нибудь застройщик, мечтающий получить этот кусок земли. Ведь вашего дома нет ни на картах, ни в документах. Дом-призрак, и все люди в нем призраки. Ты тоже призрак. Липа.

— Я не призрак! — с досадой возразила Олимпиада. — Люська призрак, она пропала, а не я! И я не понимаю, как можно так хладнокровно убивать людей! Ну, ладно террористы, они все подонки, но Владлен Филиппович ведь не… не…

— Не кто? Не террорист? Не подонок? Я не знаю, кто он, Липа, по своей сути, но он убийца. Он убил Парамоновых. После взрыва он решил, что пора действовать и…

— Почему именно после взрыва?

— Потому что он хотел представить дело так, будто сумасшедший писатель убивает всех своих соседей, так как окончательно утратил рассудок из-за своего неопубликованного романа.

— То есть взрыв не имеет отношения к остальным… убийствам?

— Нет. Не имеет. Взрыв положил им начало, как ты знаешь, — Добровольский улыбнулся, а кот Василий замер, будто в ожидании чего-то важного, — взрывом открыло ящик Пандоры, и оттуда вырвались не болезни, а грехи. Все восемьдесят.

— Их всего семь, — возразила Олимпиада.

— По-моему, гораздо больше. Итак, ваша милиция мне не мешала, и я быстро выяснил, что на крыше, когда упал Парамонов, были валенки, кеды и рифленые ботинки самого Парамонова. Я подозревал, что это владелец кедов столкнул Парамонова, но потом передумал.

— Почему?

— Потому что в квартире Племянникова я увидел валенки, и никаких ботинок. Так не бывает. Хотя бы две пары обуви у человека есть всегда. И я решил, что в ботинках, уже после смерти Племянникова, ушел тот, кто столкнул Парамонова с крыши и кто наблюдал за мной. Он тихонько отклеил бумажку, вошел в квартиру, переобулся и спустился вниз. Это совершенно точно был Красин.

— Ну почему?!

— Липа, во-первых, на лестнице, когда собрались все соседи, он был в плаще, а сейчас еще очень холодно! Он не мог пойти в плаще на работу, он замерз бы по дороге до смерти, как наполеоновские солдаты на Смоленской дороге. Он сказал, что пришел с работы, а на самом деле пришел с крыши, где пробыл всего пять минут. Пока я там лазил, он вернулся к Племянникову, потому что квартира покойного — это последнее место, где его стали бы искать. Никто не прячется в опечатанной квартире! А у него были ключи — вы все даете свои ключи тем соседям, с которыми больше дружите! Ключи, по всей видимости, остались с незапамятных времен, когда Племянников еще никак не был связан с террористами и не делал никаких взрывных устройств, а потом слесарь про них просто позабыл. Красин снял свои валенки, надел ботинки дяди Гоши и спустился вниз. Рядом с валенками он ставил свой портфель. Помнишь, мы видели странную прямоугольную отметину на полу?

Липа не помнила отметины, но Добровольскому поверила. Раз говорит, что была, значит, так и есть!

— Кроме того, Люся сказала, что Красин появился на втором этаже, когда она пряталась от Ашота в твоей квартире. Ей показалось, что он спускался сверху. Что он там делал, наверху? Откуда шел? Он шел из квартиры Племянникова после того, как нас там захлопнул. Все очень просто. Но тут я начал подозревать Ашота и про Красина снова не подумал. Вернее, я думал, но не так детально, как мне бы хотелось!