Тогда он осведомился, где главный редактор.

Главный редактор не принимает авторов. Главный занимается делами издательства в целом. Он сейчас на совещании, но даже когда вернется…

Тут распахнулась какая-то другая дверь, и в приемную вошел высокий мужик в безупречном костюме, безупречных ботинках и безупречном галстуке.

— Маш, мне через час нужны сводки по всем продажам за сентябрь.

— У вас в компьютере все есть!

— Я знаю, — сказал мужик и посмотрел на Жоржа Данса. — Ты мне распечатай перед совещанием.

— Хорошо, Константин Петрович.

— Вы ко мне?

Тут Жорж — даром что Данс! — понял, что должен немедленно брать быка за рога. Прямо сию секунду.

— К вам, — сказал он очень громко, — если вы главный редактор.

— Я, — признался мужик и покосился на его рукопись. — А вы книгу принесли?

— Да, — все так же громко и твердо сказал Жорж Данс.

— Тогда это к Ольге Евгеньевне, — произнес мужик, как Жоржу показалось, с облегчением. — Маша, возьми у молодого человека рукопись и отдай Ольге. Вы только вот тут напишите, как вас зовут.

И нацелился уйти, но не тут-то было! Жорж Данс твердо решил использовать свой шанс до конца.

— Я хочу оставить рукопись только главному редактору, то есть вам, если это вы.

— Я не читаю рукописей, — сообщил тот с нажимом. — Вы оставьте ее секретарю, а Ольга определит, кто будет читать.

— Я не могу.

— Ну, тогда не оставляйте, — небрежно проронил безжалостный редактор и потянул на себя дверь.

— Я не могу оставить рукопись, если вы не дадите мне никаких гарантий, что ее не украдут! — выпалил Жорж Данс. — Это не просто детектив, этот роман…

— …должен перевернуть судьбу русской литературы, — перебил его главный устало. — С него начнется новая эра и возрождение всей русской прозы, правильно я понимаю?

— Откуда вы знаете? — испуганно пробормотал Женя Чесноков.

Главный редактор не мог знать ничего такого, он же еще не читал роман! Или успел подсмотреть? В панике Женя оглядел себя. Рукопись торчала у него под мышкой, плотно прижатая к боку, и невозможно было разглядеть слепые, плохо пропечатанные строки на серой бумаге, но ведь редактор откуда-то узнал о том, что роман должен перевернуть и сокрушить!..

— Маша, — сказал главный, словно рядом не было никакого Жоржа Данса, — возьми у него роман, но если он не будет давать, не слишком настаивай. Поняла?

— Поняла, Константин Петрович.

— А гарантии? — пискнул Жорж. — Полной безопасности!

— Мы не воруем рукописи, — равнодушно ответил главный. — Зачем это нам?

— Вы можете издать ее под другим именем!

— Зачем нам издавать ее под другим именем, когда у вас есть ваше собственное? — осведомился редактор.

Жорж Данс растерялся — он не знал, зачем издавать его роман под чужим именем.

— Чтобы заработать на нем деньги, — пробормотал он первое, что пришло ему в голову.

— Ну, если нам удастся заработать, мы заработаем и с вашим именем, какая разница! Оставляйте, только подписать не забудьте.

И он все-таки сгинул за своей дверью, и Данс остался наедине с секретаршей, которая доедала яблоко.

— Оставляете? — спросила она, жуя. — Тогда кладите сюда, а вот вам бумажка, имя напишите и туда подсуньте, хорошо?

Все это не лезло ни в какие ворота.

А как же разговор, увлекательный, острый, бесконечный? Разговор с главным редактором, который непременно должен быть в костюме-тройке, с черепаховыми очками с захватанными стеклами, засунутыми в нагрудный карман?! Редактор обязательно должен картавить и называть Жоржа «батенька мой» или «молодой друг», прихлебывать очень черный чай из стакана с дребезжащим подстаканником и нацеливать на него свои очки, выдернутые из кармана. Он должен придирчиво и внимательно выспрашивать Жоржа о том, как он относится к сегодняшней литературе, как оценивает ее положение и состояние, как ему пришло в голову начать писать и над чем он работает сейчас. Редактор должен наугад раскрыть его рукопись, приставить к глазам сложенные очки, некоторое время почитать и потом неким новым взглядом взглянуть на Жоржа и пробормотать себе под нос: «Недурственно, недурственно, даже удивительно для такого молодого таланта!..» Провожая Жоржа к двери, он непременно должен споткнуться о загнутый край ковра. Данс должен его поддержать, а редактор непременно должен велеть ему «всем кланяться» и «захаживать, захаживать почаще!».

Женя Чесноков подозревал, что ничего такого не бывает на самом деле, но был почему-то уверен, что с Жоржем Дансом все будет именно так, и никак не ожидал увидеть у главного такой шикарный галстук и что редакторша окажется такой молодой и голубоглазой!

Да еще Аркадьева эта, будь она неладна, любимица нации!

Рукопись «отвергли».

— Очень много длиннот, — сказала голубоглазая. — Нужно сокращать почти половину, но тогда не хватит объема. Действие все время топчется на месте, и язык…

— Я писал в стиле начала века! — вскинулся Женя.

— Это хорошо, — согласилась редакторша, — но тогда вам нужно было выдержать стиль до конца, а у вас он где-то есть, где-то нет, и от этого в целом роман читается трудно. Да и сюжет… странен.

— Молодой инженер убивает старика, у которого он снимает угол, — начал Женя, — убивает потому, что…

— Почему убивает, нам уже рассказал Достоевский, — тихо напомнила редакторша. — Как детектив, роман хромает на обе ноги. Вы попытайтесь его поправить так, чтобы была динамика действия. Может быть, придется ввести какие-то дополнительные персонажи, потому что у вас их фактически всего три — инженер, старик и следователь Мадригалов!