– Да какая разница, кто наследник?! – загудел опять депутат Шарашкин. – Тут дело вовсе не в том, кто кому наследует! Тайна, которую Евгений Иванович наш в могилу забрал, всем нам наследством осталась, вот и весь сказ!

Депутат по-прежнему выражался сколько мог «почвенно». Таня отвернулась от него.

– Для нас важно все выяснить, – сказала она значительно. – Загадочная гибель писателя, странные обстоятельства, книга с разоблачениями! Все это очень похоже на детектив. Мы пытаемся разобраться в этих самых обстоятельствах. Итак, Анатолий, вам неизвестно, кто является правопреемником Евгения Ивановича?

– Да мне и дела нет, – возмутился племянник и расправил плечи и вытянул вперед шейку, так что стал похож на черепаху в ожидании порции одуванчиков. – Вот как здорового человека в больнице до смерти залечили, это вопрос! И не ко мне вопрос, а к нашей системе здравоохранения!

И он посмотрел на Таню победителем-молодцом. А ловко это у него получилось про систему-то! Ловко и очень по-телевизионному!..

– Кстати, вы разговаривали с врачом, который лечил Евгения Ивановича? – Таня заглянула в свои бумаги. – Профессором Долговым? Встречались?

– Как же, – племянник даже немного фыркнул носом, вот до чего приободрился. – Станет он со мной встречаться, профессор! Конечно, нет!

– А вы делали такую попытку?

– Я?! Да нет… вообще-то не делал, но все равно, вы же знаете, как у них, у врачей! Рука руку моет, и все такое!

– Цеховая солидарность, – поддал жару депутат Шарашкин. – При советской власти, когда и лечили, и учили бесплатно, да еще путевки давали в здравницы…

Таня не стала слушать.

– Анатолий, книгу вашего дяди «Девять жизней» читали представители власти? Ну, тот же генеральный прокурор? Или, может быть, бизнесмены, чьи имена упомянуты в романе?

– Я не знаю…

– То есть реакции на публикацию нет никакой? Мы первая программа, которая заинтересовалась этой книгой?

– Нет правды! – грянул Шарашкин. – И ваша программа тоже…

– А врачи совсем распустились! – закричали с левой трибуны. Таня нашла глазами кричавшего и быстро посмотрела на огромный студийный монитор, висевший под потолком, чтобы убедиться, что камера его тоже нашла. – Не лечат, а калечат, и управы на них нет никакой! Ни-ка-кой! Только деньги из больных тянут!

– И «Скорую» не дождешься! – поддержали с центральной трибуны.

– Вымирает народ! Русский народ на грани вымирания, и врачи-убийцы тому только способствуют! – Шарашкин приподнялся с места и опять стал наливаться краснотой. – Никакого ядерного оружия не надо, нас с вами и так всех изведут, врачи постараются! Уже почти извели! Мутанты всякие появились, уроды, а они все одно талдычат: врачебная ошибка, врачебная ошибка!.. Это Запад на нас накинулся, происки всякие…

– Василий Иванович, угомонитесь, – попросила Таня.

«Я его вывожу, – деловито сказал в наушнике режиссер. – Продолжай про наследство и про медицину. Скажи, что на следующую программу ты пригласишь этого профессора и главврача больницы, где писатель помер!»

Депутат вдруг умолк, хотя продолжал говорить, но в огромной студии без микрофона голоса совсем не слышно, только некое отдаленное кваканье.

– Уровень здравоохранения в нашей стране, конечно же, очень низкий, – продолжала Таня, – и мы не раз в нашей программе об этом говорили, но, пожалуй, впервые у нас есть возможность разобраться в таком… своеобразном «деле врачей» до конца. Кто виноват в гибели писателя Грицука? Какие-то темные силы, которые он разоблачает в своей книге? Олигархи, которых он называет бандитами и шпионами? Или, может быть, речь снова идет о врачебной ошибке? Банальной врачебной ошибке, которая стоила жизни абсолютно здоровому человеку?

– Дайте сказать! Дайте мне сказать! – неслось с трибун.

«Очень живенько, – прокомментировал режиссер в наушнике. – Закругляйся!»

Таня виртуозно закруглилась, закончив как раз тем, чем и должно было закончиться, – обещанием призвать к ответу врачей, – грянула музыка, потом упала тишина, и свет погас.

Таня неотрывно смотрела в камеру.

– Всем спасибо, – на всю студию сказал радостный голос. – Съемка окончена, вы свободны!

Таня кубарем скатилась со ступенек и ринулась за декорацию. Как правило, после программы к ней выстраивалась очередь за автографами, а нынче у нее не было сил их давать.

Она вбежала в гримерку, плотно прикрыла за собой дверь, поискала глазами бутылку с водой, не нашла и попила прямо из чайника. Противная теплая вода тоненькой струйкой полилась на костюм.

– А, чтоб тебя!..

И в это время зазвонил ее мобильный.

– А, чтоб тебя! – огрызнулась Таня еще раз и схватила трубку. За телефоном поволочился шнур зарядки, который она не видела, снес со стола какие-то бумаги, и она присела, чтобы их собрать. В дверь в это время протискивалась гримерша Аллочка и сильно стукнула Таню по голове.