Шрифт:
Центр немедленно разослал телеграфные запросы в Берлин, Лондон, Стокгольм, Вашингтон и Рим. Вскоре от источника в госдепартаменте США («Гит»), находившегося на связи у агента-групповода резидентуры НКВД в Вашингтоне «Звука», в Москву поступило следующее сообщение:
«Гесс прибыл в Англию с полного согласия Гитлера, чтобы начать переговоры о перемирии. Покольку для Гитлера было невозможно предложить перемирие открыто без ущерба для немецкой морали, он выбрал Гесса в качестве своего тайного эмиссара».
Источник берлинской резидентуры «Юн» сообщал:
«Заведующий американским отделом Министерства пропаганды Айзендорф заявил, что Гесс находится в отличном состоянии, вылетел в Англию с определенными заданиями и предложениями от германского правительства».
Другой источник («Франкфурт») докладывал из Берлина:
«Акция Гесса является не бегством, а предпринятой с ведома Гитлера миссией с предложением мира Англии».
В информации, полученной берлинской резидентурой от «Экстерна», говорилось:
«Гесс послан Гитлером для переговоров о мире, и в случае согласия Англии Германия сразу выступит против СССР».
Несмотря на то, что Гитлер отмежевался от Р. Гесса и назвал его «сумасшедшим», английский министр иностранных дел Энтони Иден и лорд Бивербрук посетили нацистского эмиссара и провели зондаж его намерений. Хотя консервативный кабинет У. Черчилля не откликнулся на предложения Гитлера поделить территорию СССР между обеими странами, Сталин не исключал в будущем сговора между ними на антисоветской основе. Он обратил внимание на то, что англичане формально отвергли предложения Берлина, однако не поставили в известность Москву об их сути.
Сталин имел все основания не доверять Великобритании, несмотря на неоднократные предупреждения Лондона о возможной агрессии Гитлера. Однако в этой связи он не вполне доверял и сообщениям британских источников внешней разведки, сведения которых говорили о близящейся войне, считая, что речь может идти о британской или германской провокации. В результате этого недоверия к донесениям разведки жертвы советского народа в первый период Великой Отечественной войны были громадными.
Точной даты нападения Германии на СССР лондонская резидентура не смогла получить, хотя о ее приближении сообщали все источники. Так, Вадим получил от «Тони» перехваченную британскими спецслужбами шифртелеграмму японского генконсула в Вене от 9 мая 1941 года в свой МИД. 30 мая начальник советской внешней разведки доложил ее Сталину. В шифровке, в частности, говорилось:
«Германские руководители понимают сейчас, что для обеспечения Германии сырьевыми материалами… для длительной войны необходимо захватить Украину и Кавказ. Они ускоряют свои приготовления с тем, чтобы спровоцировать конфликт, вероятно, во второй половине июня, до уборки урожая, и надеются закончить всю кампанию в 6–8 недель. В связи с этим немцы откладывают вторжение в Англию».
В японском документе говорилось о нападении Германии на нашу страну во второй половине июня. Поэтому 22 июня 1941 года Анатолий Горский встретил в большом напряжении. Рано утром эту горестную новость сообщило британское радио. Вечером того же дня с обращением к британскому народу по радио выступил премьер-министр У. Черчилль. Он заявил, что Англия окажет Советскому Союзу всю необходимую помощь в разгроме врага, «какая будет в ее силах».
Молодой резидент собрал весь оперативный состав своей немногочисленной резидентуры, чтобы мобилизовать его на выполнение разведывательных заданий военного времени. Сотрудник лондонской резидентуры того периода Владимир Борисович Барковский, которому 15 июня 1996 года было присвоено высокое звание Героя России, позже вспоминал:
«Памятное воскресенье 22 июня я встретил в загородной резиденции нашего посольства, где — подальше от немецких бомбежек — размещались семьи наших сотрудников. Известие о нападении фашистской Германии на Советский Союз прозвучало приказом отправиться в резидентуру и немедленно приступить к выполнению всего того, что потребует Родина. Резидентура в то время напряженно работала над восстановлением и реорганизацией агентурной сети, оставленной нашими предшественниками в конце 1930-х годов.
Основные оперативные и информационные задачи резидентуры в те первые дни войны потребовали сравнительно небольшой корректировки. Зато трудовой темп возрос настолько, что сейчас не без удивления вспоминаешь, как только успевали справляться, работая с многочисленными агентами разного профиля, находившимися на связи, и выполняя другие оперативные обязанности. Но все трудности оттеснялись на второй план сознанием огромной опасности, нависшей над нашей страной, страстным стремлением, хотя и вдали от Родины, встать на ее защиту всеми доступными средствами».
После нападения гитлеровской Германии на Советский Союз Центр направил в «легальную» резидентуру НКВД в Лондоне ряд директив о перестройке работы на военный лад. В них подчеркивалось, что вся разведывательная работа в этой стране должна подчиняться главной задаче — оказанию реальной помощи Красной Армии в разгроме врага. Лубянку в первую очередь интересовали разведывательные данные по Германии и оккупированным ею странам. Немалый интерес для Кремля представляли реальные планы английского правительства в отношении нашей страны, в частности, вопрос о том, насколько искренним является заявление У. Черчилля о военном сотрудничестве. Сталин исходил из того, что на протяжении последних лет Великобритания проводила прямо противоположную политику, всячески натравливая Гитлера на СССР, а в кабинете У. Черчилля было немало «мюнхенцев».
12 июля 1941 года премьер-министр Великобритании У. Черчилль посетил Москву. Он подписал с советскими руководителями соглашение о совместных действиях правительств двух стран в войне против Германии. Однако его визит не рассеял подозрений Сталина в отношении истинных целей Лондона в войне. Вскоре информация, полученная Вадимом от Гая Берджеса, подтвердила сомнения Сталина на этот счет.
После встречи в начале августа 1941 года британского премьера с президентом США Ф. Рузвельтом в гавани Арджентия на острове Ньюфаундленд (Канада) обе стороны подписали так называемую «Атлантическую хартию» о целях, которые они преследуют в войне. В ней были зафиксированы, в общем-то, приемлемые для Москвы формулировки. Однако в ходе личных бесед У. Черчилль убеждал американского президента в том, что в послевоенном мире должны доминировать Великобритания и США, причем Лондон должен играть первую скрипку в этом дуэте. Ф. Рузвельт, по сведениям Берджеса, «без особого энтузиазма» отнесся к идее У. Черчилля, поскольку имел несколько иное мнение на этот счет.