– Ну что я могу вам сказать, Киммерион… – протянул Вэйлианесс, отпивая виски. – Ваши проблемы с полицией я могу решить легко. Что касается Тринадцатого департамента… Боюсь, мои связи при нынешнем Императоре не простираются столь далеко и возможности ограничены.

– Мои проблемы с ООР – это мои проблемы. И я уже их решил, – отрезал вампир.

– Тем лучше. Здесь еще говорится о некой вашей особенности, о которой Губерт не смеет говорить сам, но упоминает, что вы, если захотите, расскажете.

– Если захочу – расскажу.

– Как хотите, я не настаиваю. Теперь поговорим о деле. Как вы понимаете, я не могу сразу выпустить вас на сцену Императорского театра.

– Естественно.

– Но могу в ближайшие дни устроить вам концерты в трех театрах – Столичном, Театре имени Эйвендора Фолькента и Театре Семи Колонн. Какой вы предпочтете?

– Честно говоря, я в этом не разбираюсь, – улыбнулся Ким. Лорд Эль’Чант отчего-то вызывал искреннюю симпатию.

– Тогда, я думаю, лучше всего начать с Семи Колонн. Получасовая программа – скрипка в сопровождении фортепиано, в рамках фестиваля молодых исполнителей. Чьи произведения вы хотите играть?

– Свои, – ответил Киммерион.

– Даже так? А вы не моги бы сейчас что-нибудь сыграть?

Вместо ответа эльф положил на стол футляр, бережно извлек скрипку и смычок, и…

Когда он закончил играть, Вэйлианесс встал, подошел к музыканту и низко поклонился, ничуть не стесняясь слез на щеках.

– Киммерион, я обещаю – не пройдет и полугода, как вы будете выступать на сцене Императорского театра с сольной программой, и, клянусь, билеты будут раскуплены за первые два-три дня их продажи. Вы – гений, каких еще не появлялось под нашим солнцем. Сколько лет Губерт обучал вас?

– Год, – смущенно ответил Ким.

– Один год? А где вы учились раньше?

– Нигде. Я взял в руки скрипку впервые год назад.

– Невозможно! – прошептал Вэйлианесс, опускаясь в кресло и глядя на собеседника с восхищением. – Вы – гений. И скоро весь мир это узнает. Вас будут узнавать на улицах, вам будут приносить домой цветы сотни влюбленных поклонниц, вы…

– Не надо! – вскричал эльф, бледнея. – Не надо узнавать на улицах! Не хочу влюбленных поклонниц!

– Но… У вас очень броская внешность – абсолютно белые волосы, бледная кожа – можно принять за моего соотечественника, но яркие, изумрудные глаза выдают в вас лесного эльфа. Кроме того, красивые, слегка неправильные черты лица, придающие вам такой шарм, очень запоминаются. Особенно в сочетании с волосами и глазами.

К концу речи лорда Эль’Чанта Киммерион сравнялся цветом со спелой вишней в вазочке на столике. Еще ни разу ему не приходилось слышать столько комплиментов в адрес своей внешности.

– Но… может, какая-нибудь иллюзия… Или грим… – сбивчиво пролепетал вконец смущенный скрипач.

– Милый мой, какая иллюзия? Какой грим? Вы, в ближайшем будущем – ярчайшая звезда музыкального небосклона, и у вас хватает дерзости говорить об иллюзии и гриме? Только через мой труп!

– Но я не хочу, чтобы меня узнавали на улицах и осаждали мой дом! – уже увереннее возразил Ким. – Кроме того, мои проблемы с ООР…

– Вы же их решили!

– Не полностью! В любом случае, так дерзко напоминать Здравовичу о моем существовании я не желаю!

– Ага, то есть у вас проблемы не просто с Тринадцатым департаментом, а с самим его главой!

– И что с того? Я не навязываюсь! Не хотите – я уйду. Губерт просил меня прийти к вам, я и пришел, но раз я вам не нужен… – Ким захлопнул футляр, подхватил его и, поправив плащ, направился к выходу.

– Стойте! – Вэйлианесс возник между эльфом и дверью так быстро, что даже вампирские рефлексы не уследили за его перемещением. – Хорошо, давайте что-нибудь придумаем!

– Что, например? Почему вас не устраивает вариант с иллюзией?

– Это бесполезно. Если вам так не хочется, чтобы Здравович вас узнал, то предупреждаю – такая ерунда, как иллюзия, взгляд этого человека не остановит.

– Что тогда?

– Киммерион, может, вы присядете? Даю слово, что если мои идеи вас не устроят или мы не придумаем что-нибудь вместе, я соглашусь даже на грим.

Ближайшие полтора часа прошли за распитием бутылки виски под аккомпанемент стенаний серого эльфа, который трижды обещал повеситься, четырежды – броситься со скалы на Город Шпилей и дважды – покончить с собой путем плевания в суп Александру Здравовичу, если Ким, красавец-гений, не согласится выступать, как есть или, не дай пресветлый Магнус и прочие боги, просто уйдет.