– Если бы «кучка» – я бы не и не суетился, – вздохнул Грушин. – А этих красавцев – только взрослых мужиков почти четыре десятка, не считая баб и детей. И теперь двадцать восемь из них вооружены. Да и остальные – не факт, что пустые…

– Странно, – хмыкнула Женька, – а почему они не все за оружием пришли?

– Потому что у меня база в компьютере. И судимым ничего не светит. Про порядок выдачи на Ярославском шоссе они в курсе, значит, там уже были… Наверное, обломались, вот теперь и осторожничают. В любом случае, взвод вражеской пехоты на базе – это очень серьезно…

– Прямо-таки сразу и «вражеской», – фыркнула Галка. – То, что они мутные, еще не зна…

Прапорщик бросил на рыжеволосую такой взгляд, что та испуганно замолкла на полуслове.

– Девочка, с вот с такими «мутными» я с восемьдесят девятого года пересекаюсь… Фергана, Душанбе, Баку, Нагорный Карабах, Дагестан, Чечня… Если я говорю, что вражеский, тебе лучше прислушаться и поверить на слово. От многих проблем и разочарований убережет. Поняла?

Галина только пристыженно кивнула.

– Отлично. Тогда продолжайте, а хлопчики вам помогут.

– Дядь Коль, ты, правда думаешь, что понадобится? – Женька вдруг отчетливо осознала, что все эти снаряженные ею только что магазины – совсем не тренировка. Что всё это всерьез.

Прапорщик несколько секунд сидел, молча хмуря брови, а потом, не поднимая взгляд от пола ответил:

– Можешь считать меня старым психом, Эухения, но лучше быть живым параноиком, чем дохлым оптимистом.

Развивать тему девушке почему-то не захотелось.

Несмотря на данное только что обещание, всех контрактников Грушин девушкам в помощь не отдал. О чем-то вполголоса с ними пошептался, двоим приглашающе сделал ручкой, мол, располагайтесь, а троих увел за собой вглубь склада. Чем они там занимались, Женьке ни видно, ни слышно не было. Явно не оружейные «сундуки» двигали, от этих манипуляций шума много – уж больно тяжелые. А тут – почти тишина. Так, время от времени негромкое погромыхивание, да скрежет вскрываемой открывалками жести укупорок.

Но даже с двумя помощниками дела враз пошли веселее. Во всех смыслах. И в переносном: и ящики патронные кантовать, и толстые жестяные цинки вскрывать у молодых и крепких парней выходило куда сноровистее и быстрее, чем «друживших» разве только с фитнесом девушек. А фитнес – штука такая, для фигуры, конечно, полезен, но вот в плане почти сорокакилограммовые ящики таскать – толку от него не много. И в прямом: оба парня прямо-таки залипли при виде роскошного Галкиного бюста и сейчас усиленно строили той глазки и травили одну за другой насквозь завиральные, но очень смешные армейские байки, якобы, из жизни их части.

– Была у нас в бригаде история одна, – поставил перед девушками уже третий по счету вскрытый цинк один из ребят, представившийся Максом. – Году, наверное, в девяносто восьмом дело было, летом. Пошла вся бригада на полевой выход… Ну, это вроде больших учений: на пару недель вся часть выходит в поле, ставит палаточный лагерь и начинает в войнушку играть. Штаб, понятное дело, тоже из крысятничка своего в кои то веки выполз. Куда ж без их руководящей роли?.. И служил тогда в штабе один му… эээ… майор, по фамилии Перета. Тот еще был, говорят… Ну, да не суть… Козел он был по жизни, если коротко. И за козлиность эту его народ в бригаде не любил. Вот и вся краткая характеристика, для истории больше и не нужно… Короче, где-то с неделю бригада уже в поле простояла… И одним отличным вечерком пошел этот самый Перета, крепко выпив «чайку», до ветру. А сортиры в базовом лагере были как в деревне: яма, а над ней «скворечник» из горбыля. В общем уж не знаю как, но присел тот майор над «очком» так удачно, что упустил в него кобуру с пистолетом… Короче, «бульк!» и нету табельного…

Представившие себе эту картину девушки громко зафыркали или сочувствующе заохали. Ну, да, похожий, только размером побольше, туалет они и сами ежедневно посещали и как все это выглядит – представляли. За неделю-то яма должна была уже солидно наполниться.

– Вот-вот, – понимающе кивнул Макс и продолжил.

– А дело-то серьёзное, подсудное. Сначала рванул Перета по офицерам-мотострелкам. Мол, выручайте, дайте какого-никакого бойца взаймы, не самому ж мне туда… Но я ж сразу сказал, му… майор он был на редкость неприятный… В общем, бойца ему никто не дал. А своих в подчинении нет – штаб, ё-моё… А дело-то к ночи… И пошел Перета к комбригу… Сдаваться и в ножки падать… Как был – пьяный и безоружный. Тогда комбригом еще не этот… – разведчик презрительно скривился и мотнул головой куда-то в сторону штаба, – был, а полковник Савельев. Суровый, говорят, дядька, но справедливый. Афганец, да и потом прошел с бригадой и Крым, и Рым… В общем, он Перете бойца тоже не дал, а дал по шее. И велел к утру пистолет отыскать. Ну, майор, повздыхал, напялил на себя офицерский химзащитный костюм Л-1, противогаз, взял фонарь и полез в яму. А на дворе уже ночь глубокая… И как назло именно в это время и именно в этот сортир рванула по своим делам телефонистка с узла связи. Съела, бедная, чего-то несвежего… Зашла, присела… А тут ей снизу прямо в… эээ… попу – луч света и какое-то странное «бу-бу-бу», отдаленно на «етит твою мать» похожее. Она в дыру-то глядь, а там – противогазное «хрюсло». А оно, зараза, когда неудачно в темноте неярким светом подсвечено – хуже рожи любого упыря из фильма ужасов… Ну, та, с перепугу, прямо в «хрюсло» как дала «из обоих стволов»… с «подливкой»… А потом – орать и дёру. Прямо как была, со спущенными портками…

Галя, явно представившая себе несчастную девушку, без штанов мчавшуюся ночью по военному лагерю, громко и не очень прилично захохотала.

– Ага, – хихикнул Макс. – Короче, хорошо, говорят, бежала. Её наши, что в «секрете»[140] в лесу, возле лагеря сидели, только у опушки перехватили. Ну, и голосила, как пожарная сирена, весь лагерь на уши поставила. Народ сбежался, пытается выяснить, что почём, а та только штаны подтянула, в сторону сортира бешеным взглядом косит и причитает: «Там! Там!». Ну, наши тоже напряглись, неспроста ж у девки такая истерика… Патроны у офицеров и прапоров боевые имелись – всё ж таки толпа народа с оружием в лесу, мало ли. Охранять-то его тоже нужно… Короче, два наших «прапора» из взвода спецразведки вламываются в нужник и тычут стволами в дыру, мол, «Хенде хох, сволочь!» А там этот му… Майор… Мало того, что стоит в дерьме по пояс, так еще и «хрюсло» все телефонисткой обгаженное…