Старший из сыновей Цезония Приска поспешил в школу Тита Карнула, где имелся широкий выбор опытных в обращении с оружием женщин. Младший из наследников объявился в школе Лентула Батиата, обратившись за содействием к нему самому. Поскольку, по завещанию, против двух амазонок должны были сражаться не зрелые мужи, а юноши, то Лентул Батиат порекомендовал наследнику выбрать для погребального поединка меня и Диомеда. Мы оба были еще новичками, но в то же время, по мнению ланисты, по ловкости мы превосходили всех остальных тиронов.

Публий Цезоний Приск пожелал взглянуть на нас с Диомедом. Я и Диомед сразились на глазах у гостя в учебном поединке сначала на мечах, затем как лаквеатор и секутор. Причем с трезубцем и петлей пришлось выйти мне против тяжеловооруженного Диомеда, так пожелал Лентул Батиат. Мы с Диомедом показали все свои навыки по владению оружием. Гость остался доволен увиденным и выбрал нас двоих для священной схватки у могильного холма.

Поскольку эта схватка должна была состояться уже завтра, меня и Диомеда освободили от всех тренировок. Лентул Батиат велел нам получше выспаться, чтобы во время поединка у нас не дрожали руки и реакция была быстрой.

«Не робейте, удальцы! — ободряюще сказал нам Лентул Батиат. — Вы уже всему обучены, а опыт — дело наживное. Завтра прикончите двух бабенок и вернетесь в школу победителями! После первой же схватки насмерть тирон становится настоящим гладиатором!»

Если днем мне удалось поспать до обеда, то ночью я никак не мог уснуть. Мысль о том, что, быть может, уже завтра я буду убит в схватке, повергала меня в уныние и напрочь отгоняла всякий сон. Я ворочался с боку на бок на своей жесткой постели и не мог понять, как Диомед может дрыхнуть и сладко похрапывать накануне смертельного поединка. Мысленно я молил провидение о том, чтобы завтра утром Спартак организовал мятеж в школе Лентула Батиата, ведь по ходу древней истории это должно было случиться в этом году! Мне казалось, что от неминуемой смерти в поединке меня может спасти только восстание гладиаторов. В собственные силы и сноровку я не верил, ибо совсем недавно сидел за столом с женщинами-воительницами, физическая крепость которых сразу бросилась мне в глаза. Можно было не сомневаться в том, что старший брат Публия Цезония Приска отберет для завтрашней схватки самых сильных и опытных амазонок в школе Тита Карнула.

Утром меня и Диомеда разбудили раньше, чем всех остальных воспитанников школы. Нас накормили сытным завтраком, нарядили в серые шерстяные туники. После чего в скрипучей двухколесной повозке, запряженной парой мулов, нас повезли с виллы Лентула Батиата навстречу неизвестности. Вместе с нами отправились верхом на конях ланиста Меттий и трое стражников, вооруженных мечами и копьями. На облучке повозки сидел молодой слуга Лентула Батиата, по имени Прокул.

Лето уже началось, и дни стояли очень жаркие. Однако этот наступивший день выдался ветреным и прохладным.

Шуршали под порывами ветра кусты терновника и барбариса, густо росшие вдоль дороги; шелестели частой дрожью листья буков и платанов, а острые темно-зеленые верхушки кипарисов гнулись и качались на ветру с ровным тягучим шумом.

Меня колотила сильная дрожь, поэтому я то и дело прижимался к теплому боку Диомеда. Дно возка было выстлано сухим сеном, которое неприятно кололо мне голые ноги. Живя среди древних римлян, я никак не мог привыкнуть к их одежде, тоскуя по брюкам и джинсам.

Мы проехали не более трех миль и остановились на лужайке, окруженной невысокими холмиками, в которых с первого взгляда можно было распознать давние захоронения. Лужайка была полна народу, мужчин и женщин, одетых в темные траурные одежды. В центре лужайки возвышалась конусообразная пирамида из жердей и брусьев, на вершине которой покоилось завернутое в белый саван тело мертвого патриция Цезония Приска.

Наше появление было встречено заметным оживлением в многочисленной людской толпе, которая разом прихлынула к тому месту, где остановилась наша повозка. Нас разглядывали как каких-то диковинных зверей в клетке. Звучали мужские и женские голоса, шумно обсуждавшие меня и Диомеда, высказывались различные предположения относительно исхода предстоящего погребального поединка, делались ставки.

Не прошло и двадцати минут, как на поляну въехала другая повозка, тоже двухколесная, но запряженная рыжей мосластой кобылой. В повозке сидели две молодые женщины в коротких туниках, с волосами, убранными на затылке в длинный хвост. Это прибыли наши соперницы из школы Тита Карнула. Их тоже сопровождали четверо стражников верхом на конях.

Любопытные из толпы чуть ли не бегом устремились к этому возку, желая получше рассмотреть прибывших амазонок. При этом граждане толкались и наступали друг другу на ноги, знатные матроны громко взвизгивали, когда какую-нибудь из них ненароком сбивали с ног. Над всем этим скопищем людей витали нетерпение, азарт и радостное предвкушение созерцания любимого зрелища.

Я услышал, как возница Прокул сказал ланисте Меттию, глянув на затянутое тучами небо:

— Если начнется дождь, то погребальный костер может и не разгореться. Не зря ли мы приехали сюда?

— Погребальный костер, может, и не разгорится, коль хлынет дождь, — ответил Меттий, спрыгнув с коня, — но священная схватка состоится в любом случае. Ты думаешь, эти полтыщи горожан пришли сюда в такую рань, дабы почтить умершего Цезония Приска? Как бы не так! — Меттий криво усмехнулся. — Толпа этих патрициев и торговцев сбежалась сюда с единственным желанием поглазеть на поединки гладиаторов.

Оружие для поединков такого рода обычно предоставляют родственники умершего, так было и на этот раз.