– Пошло все к черту! Этот гребаный мир не достоин меня! – сказала она сама себе с сигаретой в зубах, вдохновлено смотря на свой лак на ногтях.

– Так будет лучше! – добавила она с более веселым видом, вероятней всего, от того, что в колонках заиграла песня «The Final Countdown» группы Europe, которая так нравилась Еве.

Сквозь музыку она стала слышать стуки в свою дверь. Кто-то из соседей жаловался на ее громкость.

– Я здесь живу! Проваливай, раз не нравится! – крикнула она, продолжая слушать песню и красить ногти на своих ногах.

Но настырливая соседка не сдавалась и продолжала стучать в дверь.

– От настойчивая сука! – сказала Ева, взглянув в зеркало и добавив, - А нам все равно! Не правда ли, родная?

Вскочив с кровати, Ева подбежала к проигрывателю и сделала как можно громче, сказав:

– А это моя любимая часть песни! – и словно сорвалась с цепи, начав плясать и изображать гитару у себя в руках, не выпуская дымящую сигарету изо рта.

Ей стало весело. Ева резвилась и моталась по комнате. И ей хотелось еще. Она и пила, и курила, и плясала одновременно.

– Вот так, твою мать! – кричала она в радостях, чувствуя удовлетворение в крови.

Соседская француженка грозилась вызвать полицию, чуть ли не выбивая дверь. Но Ева ее даже не слышала. Она не заботилась ни чем иным, как оторваться по полной.

Она снова прыгнула к себе в постель и стала фокусировать свой взгляд на зеркало, которое хорошо просматривалось в ванной.

– Черт, ты хреново выглядишь! Это ведь не то, чего ты так хотела! – сказала она, смотря в зеркало.

Ева чувствовала опьянение. Ей резко дало в голову и ей становилось плохо. Она чувствовала, как ее мозг напрягся, словно перед отключением, а ее зрение не слушалось и темнело по секундам. В один момент, перед тем, как Ева пожелала встать с кровати, она сказала:

– Не ожидала я… - и тут же рухнула на пол, потеряв сознание.

Дом. Ей снился дом в Лондоне. Именно тот, в котором жила Синди. И в ее голове было непонятное ощущение, будто она погрузилась в прошлое, но при этом была в настоящем. Она проезжала мимо этого дома, сидя на заднем сидении дорогой марки автомобиля.

– Смотри, это мой родной дом! – говорила она водителю.

Машина тут же остановилась на обочине неподалеку, и Ева опустила свое дверное стекло, дабы полюбоваться милым домом. Чувство тревожного удовлетворения прошло по ее телу. Она вдруг ощутила, кто она есть, и что она делает. И будто бы в порядке вещей она сказала водителю:

– Ладно. В следующий раз зайдем в гости.

– Но вы же хотели видеть Синди. – сказал тот.

– Синди? – переспросила Ева, не понимая и осознавая, что все это бред и это не должно происходить с ней.

Она вошла в небольшой ступор, и когда она повернула голову на право, то тут же совершенно неожиданно для себя увидела Синди, сидевшую рядом. Она была точно такой же, какой ее помнила Ева: густые, черные волосы, характерный макияж и выражение лица. Синди предстала перед ней в черном деловом платье. И только Ева начинала думать: «Черт! Что это? Как она здесь оказалась?», как Синди стала перебивать ее, со свойственной ей уверенностью и харизматичностью:

– Зачем тебе меня видеть? Что же ты делаешь?

Слова Синди пробирали Еву до костей. Будто она чувствовала этот физический контакт с Синди, которой на самом деле не было. Она осознавала это. И она чувствовала вину, сама не понимая, почему. Ее охватило чувство страха и тревоги. Это чувство стало настолько сильным, что все силуэты перед ее глазами стали мешаться и растворяться, от чего Ева проснулась.

Открыв глаза в диком ужасе и холодном поту, Ева до сих пор была под впечатлением, не в силах сосредоточиться, чтобы понять, где она.

– Тихо-тихо! – говорил ей Оливье, тут же подбежавший.

Ева хлопала глазами и не понимала, где она. Она лишь понимала, что это очень светлая комната, напоминающая ей больничную палату, и ослепляющая ей глаза. Так же она чувствовала Оливье рядом, по которому так соскучилась.

– Спокойно! Ты в больнице, Ева! – сжимая руку Евы, говорил Оливье.

– В больнице? Почему? – щурившись, спрашивала Ева.

– С тобой все хорошо! Не переживай! Ты ничего не помнишь? – успокоительным тоном продолжал Оливье.

Ева, пытаясь сосредоточиться сквозь полуоткрытые глаза, поколебалась с полминуты и сказала:

– Черт, Оливье! Как же я по тебе соскучилась! – протянув руки, чтобы обняться.

Оливье ответил ей поддержкой, и они переплелись в объятиях. Ева до сих пор видела отдельные кадры из сна перед глазами, которые пыталась открыть, но яркий свет мешал ей это сделать. Она пыталась отвлечься. Оливье, выглядев обеспокоенным, снова обратился к Еве:

– Ты помнишь что-нибудь?

– Я? Да. – говорила Ева как-то отвлеченно.