Оливье вовсе рассмеялся. Ева стала чувствовать тот былой контакт, что был раньше между ними. Что стал в свою очередь чувствовать Оливье. Между ними стала стираться та условная граница, которая создалась между ними за последнее время. Оливье все так же был обеими руками за Еву, в чем та не сомневалась и поныне. Пусть не всегда между ними были хорошие отношения. Именно в такие моменты, они осознавали свое понимание друг к другу. Они знали, что их действия приведут к успеху. Они были за одно.

– Знаешь, Оливье! Я только сейчас подумала. Сколько ездила по миру, но ни разу не была в Ницце. – вдруг сказала Ева.

– Зачем тебе Ницца? – спросил Оливье.

– Не знаю. Просто. Захотелось там побывать.

– Я думаю, когда-нибудь, у тебя появится возможность.

Оливье взял за руку Еву и улыбнулся. Ева улыбнулась ему в ответ.

В день выписки из больницы, Еву встретили у входа толпы жаждущих сенсаций журналистов. Словно стервятники налетели на падаль, они столпились, не давая проходу. Они задавали вопрос за вопросом. Ева, окруженная секьюрити, не давала каких-либо комментариев, пытаясь как можно быстрее скрыться за тонированными окнами подъехавшей ко входу машины.

Все гудели и доставали ее. Ева пыталась быть холодной. И лишь открыв заднюю дверцу автомобиля, и запрокинув в нее ногу, она сказала напоследок:

– У вас еще будет возможность пообщаться со мной! Я возвращаюсь в большую моду!

После данных слов, аудитория журналистов стала напоминать птичий базар. Ева здорово приперчила напоследок. Они стали такими громкими, что, даже скрывшись внутри автомобиля, Ева чувствовала головную боль. В свою очередь, еле видный силуэт внутри машины создавал головную боль для журналистов, которые снова стали выжимать из минимума желтые заголовки, повествующие о возвращении Евы Адамс в мир большой моды.

XXXI Глава

Париж

1995 год

– Алло, Ева!

– Да, Оливье! Я тебя слушаю!

– У меня есть хорошие новости для тебя.

– Я вся во внимании.

– В общем, со мной вчера связывался главный редактор одного модного немецкого журнала. В своем первом выпуске этого года они хотят взять у тебя интервью, поместив тебя на обложку журнала.

– Да, ладно!?

– Я серьезно.

– Надеюсь, это не порно журнал?

– Ахах! Нет, Ева! Я же не могу тебя так подставлять!

– Круто! Я так рада, Оливье!..

– Потом поблагодаришь. Я жду тебя завтра в офисе.

– Завтра?

– Да. Я уже дал на все твое согласие. В 15:00 у нас самолет. А что? Ты не хочешь этого?

– Конечно, хочу! А что Chanel?

– Хм… Я бы сказал, что все выглядит не так уж угрожающе. Я намекнул им, что тобой интересуются, на тебя есть спрос, а это значит для них, что твоя звезда еще не погасла. Сегодня я пойду на совет директоров и постараюсь убедить кого-либо в твоей трудоспособности. Выбью для тебя контракт.

– Спасибо тебе за все! Я не подведу, Оливье! Спасибо! С меня прилагается!

– Ой, ну! Разве что поцелуй! Большего я от тебя не требую, солнце!

– Хорошо.

– Давай, возвращайся!

– Целую, Оливье! До встречи!

– До встречи.

Ева положила телефонную трубку полная вдохновения. Она даже позволила себе запрыгать от счастья. После всего она закружилась перед зеркалом, махая волосами со стороны в стороны и кривляясь в своей любимой манере, строя глазки, губки и выражения лица. Она возвращается. И она чувствовала это. Она чувствовала наплыв той былой силы, что двигала ею на заре ее славы. Она чувствовала, что пора вернуть себе все свои лавры. Снова стать объектом преклонения миллионов. Чтобы ее имя снова оккупировало модную тусовку.

И для начала, Ева наняла себе новый обширный персонал, который стал окружать ее и сдувать с нее пылинки. Стилисты, визажисты, и половые тряпки, об которые вытирала свои ноги Ева. Буквально за один день она стала тем, кем и была раньше. Словно в нее вселился ее «богочеловек» и она воскресла в своем старом образе. Вопрос был только в том, готов ли мир к возвращению «бесполого тирана моды»? Готов ли мир снова внимать Еву Адамс?

Как оказалось, мир не забыл и не поменял своего мнения на счет Евы Адамс и ее модельного таланта. Прилетев в Берлин, Ева увидела толпы поклонников и фанатов, встречающих Еву с плакатами и признаниями в любви. Люди ждали ее все это время. И ей было чертовски приятно узнать, что здесь ее еще как любят. Здешние поклонники буквально боготворили ее. Только вот теперь Ева не хотела вдаваться в социологию и выглядеть альтруистичной. Она истребила в себе это, пытаясь сосредоточиться на своем деле. Она показалась всем отстраненной, той Евой, которую ее знали еще до всего этого.

Chanel продлили свой контракт с Евой, но выдвинули свое условие, что вся социология, которой занималась Ева – ныне табу. Особенно в Париже в модной тусовке все это выглядело достаточно напряженным, не так как здесь, в Германии. Во Франции об этом говорили многие. И Ева согласилась ради своего же возвращения на модное поприще. Никто не хотел об этом слышать. Всем нужна была рабочая Ева, все та же харизматичная, интровертная личность, которая не была политиком. Которая была картинкой. И она сама понимала, что сейчас обязана быть покорной. Пока.