– Продолжим, господа.

Граф покашлял:

– Может быть, не стоило его гнать? – смутившись под суровым взглядом, всё же продолжил: - Конечно, эта дерзость, с которой он с вами разговаривал, недопустима…

– Ха!

– Да, я понимаю, это ужасно. Но, если подумать, барон очень полезный человек. Вы знаете, Ваше величество, как я отношусь к нему, и знаете, почему. – Ноэль покраснел ещё гуще Леонела.
– И, тем не менее, я считаю, что следует попросить его остаться. С глубокими извинениями с его стороны, конечно.

Полковник задвигался на стуле. Леонел обернулся в его сторону:

– Вы тоже так считаете, комендант?

– Я считаю, как и его сиятельство, - хрипло ответил полковник, - только по другой причине. Этот человек слишком много знает о наших делах. Если он сейчас уйдёт, это может нам дорого обойтись.

Леонел опустил голову, разглядывая ногти. Потом оглядел обоих:

– Господин граф, я не собираюсь прощать барона за его дерзость. Комендант, барон заслужил моё милосердие, и я его отпустил. – И обернулся к скромно сидевшему в углу комнаты священнику:

– Святой отец, что вы скажете о милосердии?

Священник, пожилой человек в простом, поношенном одеянии, был старожилом в крепости. Он пережил двух комендантов и бесчисленное количество других обитателей гарнизона. К нему настолько привыкли, что уже не представляли другого на его месте. Отец Бители был тих, скромен в привычках, и был одним из тех, на которых, как говорится, держится мир. Смену власти в крепости он, кажется, даже не заметил, продолжая выполнять свой долг, и держась одинаково ровно со всеми. Ему предложили было перейти в новое, более удобное жильё, но он отказался, и его оставили в покое. Теперь он посмотрел на присутствующих, и ответил тихим, ровным голосом, который, однако, услышали все:

– Власть немыслима без милосердия. И его не должно заслуживать.

Наконец прервав повисшее после его слов молчание, Леонел сказал:

– Итак, продолжим, господа.

Барон, не глядя по сторонам, быстрым шагом миновал плац и свернул к казармам. Вызвал капрала. Тот вышел, позёвывая и оправляя сбившуюся со сна рубаху.

– Рой, - сказал барон, глядя на него, - ты, кажется, говорил, что тебе наскучила здешняя жизнь?

Тот встрепенулся, мигом просыпаясь.

– Да, говорил. Вы же знаете.

– Теперь представилась такая возможность. Ты готов поехать со мной?

Капрал повёл руками по рубашке.

– Да. Я только соберу вещички.

Карета послов вывернула за поворот узкой дороги, и крепостные башни закрыла вершина ближайшего холма. Пассажиры кареты сидели молча, думая каждый о своём. Наконец посол тяжело вздохнул, покрутив головой и оттянув пальцем узкий ворот:

– Мы попали в неловкое положение, друг мой.

Его спутник согласно кивнул.

– Разумеется, мы оставили себе пространство для манёвра – как же иначе!

– Но…

– Но, признаюсь, это было нелегко. Этот король, пусть даже некоронованный, очень резвый молодой человек. Признаться, он даже меня несколько раз поставил в тупик.

– Думаю, у него есть хорошие советники. Даже наверняка.

– И теперь нам придётся быть осторожными вдвойне.

– Ну, по крайней мере, одну промашку он совершил. Он отпустил нас с миром, не задерживая.

– Промашку? Хорошо, если это так.

– Не будьте так подозрительны, дорогой мой. Он ещё молод и неопытен.

Посол кивнул, задумчиво оглаживая бороду.

Его спутник открыл было рот, желая сказать ещё что-то, но раздавшийся снаружи шум прервал его. О стенку кареты раздался глухой удар, потом ещё. Карета затряслась, вильнула, подпрыгнув на ухабе. Дёрнулась раз, другой, и остановилась. Пассажиры повалились друг на друга. Снаружи слышался невнятный шум, беспорядочный стук копыт о каменистую землю и лязг оружия.

Посол, страшно побледнев, вытянул из-под сиденья сундучок. Открыл торопливо, но уверенно, и вытащил пару дорожных пистолетов. Его спутник, держась за ушибленный лоб, уже держал короткий клинок.

Дверца распахнулась. Посол, не глядя, выстрелил. В застлавшем карету пороховом дыму увидел, как его спутник выронил своё оружие, сгибаясь и тычась лицом в колени. Бросил разряженные пистолеты и потянулся было за шпагой, но в лоб ему уткнулся пистолетный ствол.

По узкой дороге, с обочин густо поросшей спутанным кустарником, слышался только глухой перестук копыт, да посвист птиц, возившихся в ветвях. Капрал сидел в седле с видом человека, видавшего все эти места много раз, и изрядно от них уставшего. Барон всматривался в дорогу рассеянным взглядом, расслабленно покачиваясь в такт движению коня. Никто теперь не признал бы того заносчивого щёголя и зануду, которого недолюбливало большинство обитателей крепости.